О сохранении духа и традиций императорской гвардии на чужбине

12-14 декабря в Париже проведены несколько мероприятий с участием делегации РИСИ во главе с директором института, президентом  НБФ «Наследие. Русский Лемнос» Леонидом Петровичем Решетниковым.

12 декабря состоялась встреча членов делегации с руководством Музея лейб-гвардии казачьего Его Величества полка. Этот музей, вывезенный в 1918 г. представителями Белого движения из Санкт-Петербурга, обладает уникальными экспонатами и архивными документами, являясь хранилищем забытой в СССР частицы отечественной истории…В этом музее, например, собраны почти все гравюры, изданные во Франции, в связи с компанией 1812 года (свыше 700 номеров) — чрезвычайно редкая и ценная коллекция.

13 декабря состоялись торжественные мероприятия по случаю 90-летия образования «Объединения памяти Российской Императорской Гвардии» во Франции. Церемония, проведённая в резиденции Посла РФ во Французской республике, собрала представителей старой русской эмиграции и дипломатов. Молебен о павших на полях сражений Первой мировой и Гражданской войн сослужили митрополит Ставропольский и Невинномысский Кирилл и архиепископ Женевский и Западноевропейский Михаил.  В ходе церемонии состоялся вынос подлинных штандартов Императорской Гвардии, бережно хранимых потомками русской военной эмиграции. На церемонии выступили посол России во Франции Орлов К.А., председатель Гвардейского Объединения князь Трубецкой А.А., главный герольдмейстер России Г.В. Вилинбахов и директор РИСИ, президент НБФ «Наследие. Русский Лемнос» Решетников Л.П.

Во время одной из встреч делегации РИСИ был передан текст  выступления Председателя  Гвардейского Объединения и Объединения Л.-гв. Казачьего Е.В. полка полковника Владимира Николаевича ГРЕКОВА в дни празднования 300-летия первого пожалования прав Императорской Гвардии, опубликованный затем в «Вестнике РОВС». Считаем целесообразным познакомить с ним читателей сайта.

От редакции: Настоящий доклад был прочитан Председателем Гвардейского Объединения и Объединения А.-гв. Казачьего Е. В. полка, полковником Владимиром Николаевичем ГРЕКОВЫМ в Эрмитажном театре во время празднования 300-летия первого пожалования прав Императорской Гвардии 12 декабря 2000 года. Во время своего устного выступления автор добавил некоторые подробности и четко заявил, что никакой преемственности между Императорской Гвардией и так называемой Красной (советской) «гвардией» никогда не существовало и существовать не могло.

______________________________

В ноябре 1920 года закончилась в Крыму страница летописи вооруженной борьбы противников нового коммунистического строя в России. За годы Мировой войны, революции и гражданской междоусобицы Россия потеряла сотни тысяч жителей всех сословий и поколений, но самая тяжелая доля выпала на молодое, самоотверженное офицерство, которое с первых дней августа 1914 года выступило на защиту Отечества и до последней, предельной возможности отстаивало свои идеалы «За Веру, Царя и Отечество», «За Русь Святую», когда Царя не стало. Среди них Императорская Гвардия отдала тяжелую дань своей кровью «За Веру и Верность».

Как писал казачий поэт Н.Н.Туроверов (1899 -1972; подъесаул Л.-гв. Атаманского полка и участник этих событий):

«Уходили мы из Крыма

Среди дыма и огня,

Я с кормы все время мимо

В своего стрелял коня».

Уход из Крыма не был бегством, как это старались описать некоторые злоумышленники, которым было важнее для своей жалкой славы облить грязью противника, чем беспристрастно описать события, а подготовленный штабом главнокомандующего, генерал-лейтенанта, барона П.Н. Врангеля отход на новые позиции для продолжения борьбы. Ушли все те, кто не захотел остаться, в отличие от того, как произошло в Новороссийске. Недаром за эвакуацию с оружием в руках, без паники и без ненужных жертв белые воины всегда чтили память их вождя — генерала Врангеля (бывшего конногвардейца) и уважали организаторские способности его начальника штаба — генерала от кавалерии П.Н.Шатилова (бывшего лейб-казака), тогда как отношение к их предшественникам — в частности, к генерал-лейтенанту А.И. Деникину (не гвардейцу, что, может быть, и не случайность) было далеко неоднозначным, чтобы выразиться мягко, зная каким грязным пятном легла на Белое Движение катастрофа в Новороссийске.

Голодное сидение в Галлиполи, на Лемносе и в других местах дали возможность другой великой фигуре русской военной истории XX века – генералу от инфантерии А.П.Кутепову (бывшему преображенцу) проявить свои исключительные командные способности и сохранить воинский дух в разбитой, потерявшей последний клочок родной земли, армии.

Если Гвардия на протяжении своей истории сыграла немаловажную политическую роль в некоторых роковых для Империи днях (имеется в виду выступления в пользу Императрицы Елисаветы Петровны, при воцарении Императрицы Екатерины II, при убийстве Императора Павла I), то следует отметить ее полную политическую неподготовленность к моменту февральской революции, в октябре 1917 года и также на полях сражения Гражданской войны. Храбро держать себя в тяжелейшей боевой обстановке Гвардия не только умела, но умела и вдохновлять на подвиг других — в частности, учащуюся молодежь, зато определиться о желаемом для России строе после убийства Императора Николая II, Наследника Цесаревича и Великого Князя Михаила Александровича ей не представлялось возможным. Из-за неясности, задачу — «разбить большевиков — ясно, но в пользу кого?» — так никто тогда и не решил, и восторжествовала известная всем своими прелестями красная власть.

Легко сегодня сказать, восемьдесят лет спустя — «мои старшие товарищи гвардейцы умирали, сражаясь против неприемлемого для них строя, но сами, уже не зная за какой именно идеал»! Но так оно было даже и в послевоенные годы. Никакого реального монархического авторитета не нашлось, и если же генерал от кавалерии, Великий Князь Николай Николаевич-младший (1856 — 1929) пользовался несомненным авторитетом, то и он не был неоспоримым сторонником вступления на престол Великого Князя Кирилла Владимировича. Иные строго придерживались соблюдения его прав, не без основания утверждая, что отступление от Закона есть начало анархии и несовместимо с верой в монархическую идею и с верностью старым заветам. Были, конечно, и люди, которые с наслаждением подливали масло в этот огонь.

Если политический вопрос оставался и по сей день остается нерешенным (в гвардейских офицерских собраниях было не принято — то есть, строжайше запрещено офицерской этикой выносить за его стены перед посторонним суть многих разговоров), то одно оставалось важнейшей задачей — это сохранение духа, заветов и традиций родных воинских частей.

Белые эмигранты не были приняты в Западной Европе с распростертыми объятиями. Такая страна как Франция, где в каждой деревушке из четырехсот жителей стоит памятник с несколькими десятками фамилий убитых молодых людей, восприняла Брест-Литовский мир, подписанный Л. Бронштейном-Троцким, как величайшее предательство. И несмотря на жертвы русского легиона чести на западном фронте, оказавшиеся в изгнании белые воины редко считались там достойными союзниками. Притом коммунистическая пропаганда быстро сумела представить их среди левых кругов и им сочувствующих в качестве кровавых извергов. Если Великому Князю Николаю Николаевичу был предоставлен в Антибе дом, и он пользовался уважением маршалов Франции Ж.-Ж-С.Жоффра и Ф.Фоша за спасение Парижа в 1914 году вторжением в Восточную Пруссию, то рядовому эмигранту, будь он генерал Свиты Его Величества, бывший командир Гвардейского корпуса, или раненый в последних крымских боях юнкер, в первую очередь предстояло найти себе крышу над головой и средства, на которые прокормить себя, а иногда и чудом спасенную семью.

После оставления военных лагерей в Галлиполи и на Лемносе мало кто из воинских частей сохранил строевой образ жизни на Балканах или во Франции. Отметим исключительный пример лейб-казаков и атаманцев, которые заслуживают отдельного слова. Но стоит посмотреть на сохранившиеся фотографические снимки похорон на полуострове Сар d’Antibes и в Каннах Великого Князя Николая Николаевича, чтобы увидеть усатых казаков в походных формах, при голубых бескозырках и шашках у гроба для последнего почетного караула (эта сцена хорошо описана в одном из рассказов И.А.Бунина).

* * *

Для всех военных, оказавшихся на чужбине, эмиграция представлялась кратковременным явлением, промежутком между двумя фазами военных действий, передышкой между двумя походами, тем более, что редко, кто не считал, что советская власть вот-вот сама рухнет.

Таким образом, кадры военных частей были сохранены под руководством генерала Врангеля, и очень скоро был создан Русский Обще-Воинский Союз (РОВС) с отделами во всех странах рассеяния Белого воинства. Главную роль играл в РОВСе исключительно энергичный и популярный генерал Kvтепов.

Все военные организации в основном состояли из двух частей: первая — чисто военного характера: с командиром, офицерским кадром, уцелевшими унтер-офицерами и подготовляемой молодежью должна была стать костяком нового полка или новой батареи при возобновлении вооруженной борьбы: вторая — нестроевая, являлась как бы объединением всех, кто с данным полком был связан прежней в нем службой.

В этом отношении союзы и объединения бывших гвардейских полков всегда отличались строгой организацией, большой дисциплиной и точным соблюдением всех правил офицерской этики.

Настало и время, в 1924 году, когда старшие офицеры этих организаций решили объединить их в одну «федерацию», создав во Франции и зарегистрировав в префектуре Парижа «Гвардейское Объединение» — l’Association des officiers des anciens regiments de la Garde Impfiriale Russe. Первым его председателем стал заслуженный генерал П.М. фон Кауфман-Туркестанский (1857 — 1926). Объединение сразу же вошло отдельной составной частью в РОВС.

Основная цель созданного Объединения заключалась в укреплении спайки между гвардейскими офицерами, в составлении исторических очерков о прошедших бурных годах Мировой войны, революции и Гражданской войны, в поминовении памяти погибших и скончавшихся товарищей, в передаче духа и традиций Гвардии будущим поколениям, помня о том, какой ущерб наступившие смутные времена принесли нашим слабым мозгам.

Благодаря авторитету первых руководителей и их последователей успех был достигнут сравнительно легко.

Таким образом, например, сложился новый, хороший обычай в день Святого Апостола Андрея Первозванного (30 ноября /13 декабря) служить панихиду по усопшим [как правило, в Александро- Невском соборе на rue Daru (Западно-Европейский экзархат Константинопольской патриархии)] а затем устроить товарищеский обед (без дам). Судя по старым фотографическим снимкам 1930-х годов, на этих обедах в Париже участвовало до нескольких сотен офицеров в присутствии Великих Князей, в частности, Бориса и Андрея Владимировичей (последний в 1950-е годы лично являлся многолетним председателем Гвардейского Объединения).

С семьями же, стараниями особенного распорядительного комитета, устраивался зимний бал, а весною — пасхальная встреча. Скромная прибыль от этих балов и встреч обращалась на благотворительные цели — некоторое вспомоществование нуждающимся членам на лечение или погребение.

Должность председателя распорядительного комитета требовала исключительной энергии. Почитаю долгом отметить в этой связи заслуги моего покойного друга, полковника Д.Г. Лучанинова (Л,- гв. Петроградского полка; 1891 — 1980), который занимал эту должность в 1960-х — 1970-х годах, проявляя при организации этих мероприятий или строительстве обшегвардейскои могилы на кладбище в Сент-Женьевьев де Буа. столько же находчивости как и во времена Гражданской войны, когда преобразовывал пульмановские вагоны в бронепоезд

«Гвардеец № 1». В любой обстановке он вел себя по-военному и достойно носил в петлице пиджака значок георгиевского оружия.

Издавался также «Вестник Гвардейского Объединения», содержавший личные воспоминания гвардейцев.

* * *

После трагической гибели председателей РОВСа генерала от инфантерии А.П.Кутепова (t 1930) и генерал-лейтенанта Е.К. Миллера (t 1939) большинству представителей военной эмиграции стало ясно, что своими силами им уже не | изменить судьбы России. Если же непримиримость к коммунистическому строю оставалась, в основном, у каждого без | изменения, то активных анти-советских действий уже фактически не предпринималось.

Зато была развернута большая самоотверженная деятельность по составлению и изданию военно-исторической и мемуарной литературы.

Примером могут служить как периодические издания — «Часовой» (подпоручика Е.В.Тарусского и капитана В.В. Орехова) и «Военная Быль» (А.И.Геринга), также и ценные дополнения к полковым историям. Так. у кавалергардов по явилась полковая история за время 1 Мировой войны и до эвакуации из Крыма: лейб-ка закам генерал И.Н.Оприц по святил ценный труд про революцию и Гражданскую войну: конногренадеры, полковники Скуратов. Плешко и Скрябин выпустили шеститомную историю полка, трудясь над ней с 1938 по 1967 годы! При Гвардейском Объединении работа¬ла историческая комиссия под руководством кирасира Его Величества Г.Гоштовта, которая многим помогла собрать и издать материалы о малоизвестном прошлом.

Особенно следует отметить огромный вклад конногренадера, ротмистра А.А.Скрябина, который организовал подписку для записи на граммофонные пластинки полковых маршей (как гвардейских, так и армейских полков) в исполнении военного оркестра и хора трубачей пешего и конного полка французской Республиканской Гвардии. Эти мелодии сопровождали не одно торжество или просто поддерживали настроение одинокого изгнанника.

* * *

Незаметно, но и неуклонно проходили годы, исчезали исторически авторитетные начальники, все чаще и чаще старшее поколение уходило в лучший мир, провожаемое редеющими рядами седеющих товарищей.

В 1950-е — 1960-е годы каждую неделю мы хоронили старых или более молодых офицеров. Навсегда запомнятся эти простые гробы, покрытые трехцветным флагом, с лежащими на них до могилы цветной фуражкой (иногда каской или кивером, когда таковые находились), скрещенной саблей или шашкой, при выносе полкового штандарта ичи знамени, если они разделили изгнание своих однополчан. Под конец, редко когда покойника облачали в военную форму — последний раз я видел это при погребении в 1962 году генерала от кавалерии П.Н.Шатилова.

Лейб-казаки проводили в 1989 году в последний путь моего предшественника, полковника Б.Ф. Дубенцева, под звуки полкового марша — свадебного марша Ф.Мендельсона, что вызвало некоторое «удивление» присутствующих, непосвященных в этот вопрос, французских друзей. Во время отпевания над гробом стоял шатер из алых пик, поддерживающих георгиевский штандарт 1875 года. На гробу под трехцветным флагом лежали кивер с белоснежным султаном, обнаженный клыч и как русские, так и французские ордена покойного, который в 1940 году отличился в боях на севере приютившей его Франции.

* * *

Очень рано старшее поколение осознало, что процесс пополнения своих рядов не должен иссякнуть, и что следует очень тщательно решить вопрос пополнения рядов полковых объединений и союзов путем привлечения молодых людей, прием которых в эти организации не противоречил бы правилам принятия в полк.

Напомним, что в гвардейские полки в «старое время» принимали исключительно при одобрении общества гг. офицеров, при чем обращали особое внимание не только на личные качества молодого кандидата, но и на репутацию его родственников. Даже несколько неловко называть отдельные случаи, когда, например, в N-ский полк не приняли некоего молодого человека за то, что его товарищеские качества в Николаевском кадетском корпусе подлежали сомнению, и его могли причислить к позорному клану «фискалов».

В первую очередь стали принимать юнкеров, окончивших свое военно-учебное заведение в эмиграции. Затем подошла очередь молодых, достойных подрастающих родственников старых офицеров полка и, наконец, очередь дошла до их внуков. В редких случаях принимались лица, оказавшие исключительные услуги полковому объединению. Напомню стихи И.Сагацкого (сотника Л.-гв. Казачьего полка лемносского выпуска из Атаманского военного училища):

«Помнить Лейпциг, предков благоверных

Не сходить с тяжелого пути,

Под мальтийским стягом долг и верность

До конца, с достоинством нести!»

Таким образом, некоторые полковые объединения, в частности, те, которым посчастливилось сохранить их исторические святыни, а иногда и самое знамя или штандарт, продолжают свое законное существование восемьдесят лет после того, как их воинская часть давно перестала существовать как строевое соединение. Но так, очевидно, были сильны корни этих полковых традиций, такой интерес вызывало блестящее и тяжелое прошлое, что это не представлялось «игрою в солдатики» или проявлением снобизма исчезающей касты затонувшего мира, а желанием быть искренне верным прошлому и верить в красоту идеалов, которые ковались веками.

Дело дошло до того, что когда некоторые полковые объединения Гвардии ликвидировались, то стали поступать в правление Общегвардейского Объединения официальные рапорты от одиноких потомков старых офицеров с просьбой дать им разрешение носить полковой знак, что обычно рассматривается комиссией, которая выносит свое решение без права его оспаривать. Военным и священнослужителям разрешается этот знак носить в полном размере на мундире (обычно иностранном) или на рясе.

* * *

Помимо тех исторических трудов, которые уже упоминались, гвардейцы оставили не только свои могилы на чужбине! Они стремились сохранить в молодом поколении высокую идею служения Гвардии подлинной России. Утверждалось просто: «есть вещи, которые можно делать, а есть такие, которые — нельзя!». Гвардейцы в изгнании всегда оставались верны календарным датам своих праздников и скорбных годовщин. стараясь создать и такие памятные предметы, как медаль, отчеканенную на парижском монетном дворе в 1950 году по случаю 250-летия Гвардии.

По старой традиции, личный пример офицера оставался главным способом передачи этики и правил поведения. Например, в 1940 году, Л.-гв. Кирасирского Е. В. полка полковник Сафонов, командуя эскадроном французской конницы, сумел вывести его из окружения под огнем немецких танков и довести его целым до юга Франции, за что был награжден орденом Почетного Легиона. Такой эпизод не мог не служить ориентиром для всех тех молодых людей, кто выполнял свой долг в боевой обстановке иностранной армии. Вошло в присловье: «с нас требуется больше, потому что если поведем себя неправильно, то непременно отметят. что мы — русские, да еще потом- (слова утеряны)

* * *

Когда в 1950-х годах немыслимо было себе представить возвращения России на то, что считалось подавляющим большинством уцелевших гвардейских офицеров ее историческим путем, полковое объединение Л.-гв. Гренадерского полка решило передать свое знамя более близким боевым единомышленникам — английским гвардейским гренадерам, в Лондон. Это знамя и по сей день с почетом хранится в казармах Wellington barracks.

В это же время с целью сохранить в воинском обиходе Преображенский марш герцог Эдинбургский Филипп, указал английской Конной Гвардии исполнять эту мелодию при церемониях.

Но к англичанам отношение, тем не менее, было не однозначное (о причинах можно догадаться), и на предложение одного из их гвардейских полков в начале 1980-х годов некоторое полковое объединение старой русской Гвардии в Париже почти единодушно отказалось передать сохраненные регалии.

* * *

Воспоминания, стихи, личные рассказы — все это способствовало передаче истины исчезнувших дней.

В тоненьком сборнике стихов, изданном в количестве пятидесяти экземпляров в 1970 году лейб-егерем В. Вальтером, очень точно передается чувство верности прошлому (речь идет о нагрудном знаке Пажеского Его Величества Корпуса):

«Раз в год я репликой твоей

И в непривычной нам петличке.

Но верь, мой друг, что я с тобой явлюсь.

Когда я буду зван на перекличку».

* * *

Среди литературных произведений нельзя не упомянуть таких романов, как «От двуглавого орла…» и «Житейское море» генерала от кавалерии П.Н.Краснова (1869 — 1947), где в первом исключительно красочно описывается жизнь конногвардейцев в мирное и военное время, а во втором преподнесены столь живые картины из жизни лейб-гусаров. Перу этого автора принадлежит и очерк по военной психологии — «Душа Армии», где можно прочитать очень много тонких заметок о русском военном духе.

* * *

Все вышеизложенное нельзя просто назвать красивой сказкой о том, какие чудеса сумели сотворить в изгнании гвардейские офицеры и их преемники.

Все это мне довелось лично видеть, слышать или читать, имея большое счастье многих старых русских офицеров застать живыми и достаточно близко интересоваться их жизнью, участвовать напрямую в их деятельности, чтобы правильно понять их дух. Однозначно могу сказать, что никто из них не походил на пошлых героев песни о «поручике Голицыне» и «корнете Оболенском»!

Как же этих людей, с их достоинствами и недостатками, не хватает сегодняшней России.

Поделиться ссылкой: