С переездом штаба генерала Врангеля в Сремски Карловцы, я останавливался там на 4—5 дней. Сремски Карловцы — маленький городок, лежащий на железной дороге линии Белград —-Субботица (венгерская граница), примерно на половине пути. Эта местность до войны 1914—1917 годов входила в состав Австро-Венгрии и после Версальского договора отошла к Югославии. В то время, когда туда переехал штаб генерала Врангеля (1922), этот городок был центром Сербского Патриархата — там жил патриарх и на улицах встречалось много духовенства.
Штаб помещался в большом доме, носившем название ≪Стара Школа≫, занимая несколько комнат под различные канцелярии. Там же была большая столовая, в которой по субботам и воскресеньям совершались богослужения. Семейные чины штаба жили по частным квартирам, да и холостые также нанимали комнаты у местного населения, столуясь в Собрании. Сам генерал Врангель жил со своими родителями, с женой и детьми отдельно. В одну из моих поездок я доставил ему дочь Елену и сына Петра, которые ехали из Бельгии.
Жизнь в Сремски Карловцах напоминала жизнь тылового штаба: утром и днем — занятия в канцелярии, в 12 часов дня в Собрании завтрак под председательством старого генерала Экка. По вечерам хождение в гости; холостые собирались в кофейной у Тарановича или у Носики и пили ракию или сливовицу и слушали заводную шарманку. По субботам устраивали любительские концерты и летом пикники или на берегу Дуная, или в горах Старожилово.
Начальником штаба у генерала Врангеля был в то время генерал Абрамов, генерал-квартирмейстер — генерал Кусонский, дежурный генерал — генерал Архангельский, генерал Климович ведал полицейской частью, начальник информационного отдела Генштаба полковник Архангельский (мое ближайшее начальство) и его 2 помощника Генштаба полковник Станиславский и ротмистр Асмолов. Кроме этих лиц, в штабе состояли генерал Экк, генерал князь Туманов, генерал Трухачев и др. Старшим адъютантом штаба был бывший семеновец Генштаба полковник Подчертков.
Население хорошо относилось к русским, так как имело от них кое-какой доход. Когда я приезжал в Сремски Карловцы из Берлина, генерал Врангель часто приходил меня встречать на вокзал, живо интересуясь привезенной почтой и газетами. Всю запечатанную почту я вез на следующий день в Белград и сдавал в наше посольство, где почта вскрывалась, и затем пакеты на имя штаба (а их было подавляющее число) отдавались мне, и я их отвозил обратно в Сремски Карловцы.
Останавливался я всегда у милых братьев Асмоловых, а после их переездов Париж — у братьев Подчертковых.
На следующий день после моего приезда традиционный обед у Станиславских, затем у генерала Архангельского и у супруги генерала Миллера.
Генерал Врангель обычно приглашал на чашку чая. Я смею думать, что все немногие, оставшиеся в живых, вспоминают тепло и с удовольствием время, проведенное в этом тихом городке, особенно после всех ужасов Гражданской войны и эвакуации. Кто же хотел немного развлечься, мог проехать в Новый Сад — 20 минут езды, — где были и синема, и хорошие кафе.
Следующим этапом был Белград. Белград в ту пору находился в начале своего расцвета: он, правда, еще не успел залечить свои раны после тяжелой войны и оккупации (например, мост через Саву, соединяющий Белград с Будапештом, был сильно надорван и поезда по нему ходили крайне медленно), но все же чувствовалось во всем стремление поднять вид столицы до уровня других европейских городов. По городу уже бегали новые чистые трамваи, наряду с одноэтажными и невзрачными домами начали строиться многоэтажные дома со всеми удобствами. •
Самая лучшая и большая гостиница, носившая название ≪Москва≫, находилась в самом центре города. Новый дворец еще не был готов, и Королевич Александр Сербский жил в одноэтажном особняке около русского посольства. После первой волны русских беженцев, хлынувших в Югославию из Константинополя, въезд в нее был сильно ограничен, и, чтобы получить сербскую въездную визу, надо было долго и упорно хлопотать. Улицы Белграда были наполнены русскими, которых легко можно было узнать среди местного населения: военные ходили или еще в своих формах, или в перешитых френчах, но без погон, женщины — обычно в том же, в чем им удалось бежать из Крыма.
Привлекало русских в Югославию не только хорошее тогда отношение со стороны правительства и жителей и возможность получить работу, но еще также так называемый ≪размен≫, на который имели право все русские беженцы, проживающие на территории Королевства. Один раз в месяц беженцы получали 400 динар — сумма, на которую было нельзя жить, но что было большой помощью, особенно в первое время, до нахождения подходящей квартиры и работы. В городе открылись русские рестораны, лавочки, кафе, появились модные дома, в театрах подвизалась русская труппа, репертуар был часто также русский. Русские специалисты, особенно инженеры и врачи и пр., сразу пошли в гору, так как на них был большой спрос. Русским посланником в то время был В.Н. Штрадтман, оставшийся в нашем прежнем посольстве, а военным агентом после генерала Артамонова — Генштаба полковник Базаревич. Хотя службу русским и было легко найти, квартирный вопрос разрешался крайне трудно, так как квартиры в новых домах были чрезвычайно дороги.
Что очень хромало в Югославии в то время — это железнодорожный график. Поезда хронически опаздывали, причем это опаздывание выражалось не в минутах, а в часах. Как-то раз я попал на поезд, который опоздал ровно на сутки, придя действительно по расписанию, но на другой день. Я возвращался из Константинополя и, будучи атакован клопами в классном вагоне, решил перейти на вторую ночь в спальный вагон, в котором ехал в Белград профессор И.П. Алексинский.
На станции Ниш поезд стоял довольно долго, и мы, поболтав с профессором, разошлись каждый в свое купе.
На следующее утро заспанный профессор вышел в коридор и спросил
меня:
— Что, подъезжаем к Белграду?
— Какое там, — ответил я. — Все еще стоим в Нише.
Ночью поезд проделывал какие-то маневры, что и создало впечатление, что мы находились всю ночь в пути. Путь от Белграда до Ниша проходит по живописной долине реки Моравы. После Ниша, который с поезда производит вид нашего маленького уездного города, проезжали знаменитое Косово поле, памятное битвой в 1389 году с турками. День этот в Сербии до сего времени чтился и назывался ≪Видав дан≫. На последней станции перед болгарской границей Цариброд был устроен русский этап. При станции была устроена чайная, где все русские беженцы имели возможность выпить чаю с бутербродами и даже захватить таковые с собой в дорогу. Заведовали этим гостеприимным домом полковник Долгов со своей женой. Кругом была совершенно дикая природа, большие лесистые горы, внизу шумела горная речка.
Как-то раз я был предупрежден полковником Долговым, что, ввиду политических перемен в Болгарии, я должен вернуться в Белград, о чем его предупредил генерал Шатилов, находящийся в Софии. Я провел в ожидании обратного поезда тихий спокойный вечер в обществе милой четы Долговых.
Переехав границу и попав в Болгарию, вы чувствовали, что Европа осталась позади и вы находитесь на Балканах. Из всех столиц, которые мне суждено было проезжать, София оставляла самое неотрадное впечатление. Уже самый вокзал грязный, наполненный солдатней и селяками; около него жалкая площадь с одинокими провинциальными извозчиками и рядом трамвай, тоже общипанного вида. Сам город расположен на высоте 550 метров над уровнем моря у подножия горы Витоша. Климат довольно суровый, температура колеблется между +35 градусов летом до —20 зимой.
София в то время еще не оправилась от войны 1914—1917 годов: оккупация союзников и революционные выступления, которые заставили Царя Фердинанда отречься от престола и спешно уехать в Австрию.
На престол вступил его сын, Царь Борис, крестник нашего Государя, который искусно справился с народным положением и сумел завоевать любовь и доверие своего народа.
В центре города, около дворца и русской церкви, город имел характер хорошего русского губернского города. Дома здесь были выше и лучше, публика более нарядная. Главная улица этой части города — бульвар Царь-Освободитель — представляет собой широкий бульвар, упирающийся в громадный парк ≪Борисова Градина≫. В знак благодарной памяти России за освобождение Болгарии от турецкого рабства в 1877—1878 годах многие улицы получили названия или в честь прославившихся в ту войну русских генералов (бульвар Скобелев, бульвар Дондуков, бульвар Граф Игнатьев), или в память особенно упорных боев (улица Шипка), а также наименования русских городов (например, Московская улица).
В различных частях города были поставлены памятники: Царю-Освободителю — благодарная Болгария; медицинскому персоналу, погибшему во время войны (Докторский памятник), и вообще русским, павшими за освобождение Болгарии (Русский памятник). На шоссе, идущем в Софию из Этрополя, при въезде в город стоял памятник начальнику 3-й гвардейской пехотной дивизии генералу Каталею, павшему на этом месте при занятии Софии.
Хорошие гостиницы, которых было немного, стоили очень дорого, а гостиницы средней руки и многие дома кишели клопами (дервеница). Все местные жители безусловно понимали по-русски, многие из них окончили средние учебные заведения и корпуса в России. Почти все говорили на ≪ты≫, причем при отрицании качали утвердительно головой и наоборот, что часто бывало причиной комических недоразумений.
Из достопримечательностей города в первую очередь следует поставить построенный по проектам русских архитекторов, с чудной живописью внутри русских (Васнецов), чешских и болгарских художников, прекрасным, художественно исполненным иконостасом и великолепным троном для Царя собор-памятник святого Александра Невского.
Затем большой парк ≪Борисова Градина≫, русская церковь, построенная и расписанная в русском стиле, и отличные бани, действительно прекрасное заведение, построенное с большим восточным комфортом и с горячей минеральной водой, бившей тут же из-под земли и обладавшей целебными свойствами.
Продовольствия было вдоволь и сравнительно недорого, но жизнь была тяжелая и жирная, рестораны и пивные были по вечерам полны публикой, ужинавшей под звуки румынской музыки и подхватывающей хором куплеты любимых песен, среди которых большим успехом пользовалась песня ≪Шуми Марица≫. Жители были гостеприимны и относились к русским, за исключением ≪германофилов≫, в общем хорошо.
Русским посланником был в то время Петряев, военным агентом — генерал Ронжин. Дальше путь от Софии до Адрианополя опять очень живописен, особенно около Пловдива (Филиппополя). Он лежит вдоль долины шумной Марицы, пересекая ее много раз. Природа дикая, много туннелей.
Но после Адрианополя дорога до Константинополя проходит по почти безлюдной и совершенно открытой местности. Вот появляются знакомые названия — Гаталджа, где проходила турецкая позиция в войне 1914—1917 годов, и далее столь знакомое нам Сан-Стефано. Пейзажи меняются, у Гаталджи появляются горы, и далее уже видно Мраморное море. Хочется представить себе биваки наших гвардейских частей в 1878 году, перед их отправкой морем через Константинополь в Одессу после подписания Сан-Стефанского мира.