Из мемуаров Нины Сергеевны Аленниковой
Об авторе: в 1920 году вместе с мужем покинула Крым. Муж – Всеволод Павлович Дон, офицер Русского императорского флота, в ходе эвакуации был капитаном транспорт «Поти», а потом помощником капитана парохода «Даланд».
На другой день мы расстались с «Даландом» и впервые вступили на чужую землю… Прибыв в Антибы, окрестность Ниццы, мы поместились в убогой гостинице. Муж сразу отправился к своему сослуживцу Лушкову, проживающему с женой и девочкой в нарядном домике с садом. Там же находился адмирал Машуков, снимая у них комнату. Они хорошо его приняли и предложили нас приютить, пока я найду работу. Для детей указали приют.
С тяжелым сердцем отправилась я в это учреждение со своими малютками. Оно оказалось весьма примитивным. Детей было много, грязных, оборванных, они бегали по саду. Мне стало ясно, что присмотр недостаточен. Мой малыш еле ходил, но безвыходное положение заставило меня оставить их в этом приюте. Я крепко верила в лучшее и убеждала себя, что найду такую работу, которая даст мне возможность их забрать. Вове пришлось уехать в Булиньи, как и предполагалось. Я начала бегать по объявлениям. Предоставлялись места гувернантки, но никто не хотел брать детей. Несколько дней пробегала я с безнадежными результатами, и вдруг совершилось нечто необыкновенное!
Сидела я на скамье, поджидая трамвай. Со мной рядом поместилась молодая, красивая особа, прекрасно одетая. Она с любопытством посмотрела на меня и вдруг заговорила: «Вы, верно, русская?» – «Да, я русская, но как вы узнали?» – удивилась я. Она мне ответила, что знает немало русских в Ницце, что по моему типу нетрудно догадаться, кто я. Мне стало ясно, что по всему моему облику видно, что я эмигрантка. Разговорились, я ей сказала, что ищу работу, но такую, которая дала бы мне возможность взять моих детей из приюта. Хотя бы одного, который еле ходит.
«А вы не боитесь собак?» – спросила она, и ее вопрос меня озадачил. Я сразу же ответила, что выросла в деревне с лошадьми, собаками, кошками и другими животными и нисколько их не боюсь! «Так это отлично! – обрадовалась она. – Мне нужен человек, который бы сторожил дачу, когда я уезжаю, и кормил бы собак. Их восемь, они все живут за изгородью, никто не соглашается их кормить, все боятся! Мы с мужем недавно поженились и часто уезжаем, ваш мальчик нисколько нам не помешает! Кстати, – прибавила она, – недалеко от нашей дачи живут русские, Пилкины! Вы не будете одна». – «Как Пилкины? Адмирал?» – почти задыхаясь, спросила я. «Да, это действительно адмирал. Разве вы его знаете?» – «Мой муж долго плавал под его командованием, на дредноуте «Петропавловск», его жена крестная мать моей девочки». Молодая француженка очень обрадовалась, что нанимает человека, известного ее знакомым. Тотчас же дала мне их адрес и свой. Мы тут же уговорились, что я перееду к ней через три дня, когда ее родственница уедет и освободит комнату. Окрыленная неожиданной удачей, я бросилась домой к Лушковым, чтобы сообщить им мою радостную новость! В душе я надеялась, что Марсель Августовна мне предложит взять детей на эти дни, но, не видя никакого энтузиазма с ее стороны по этому поводу, я не посмела ее попросить.
На другой день я отправилась в приют и ужаснулась. Дети были в ужасном виде. Никто за ними не смотрел, моя бедная девочка следила за братишкой как могла, но ведь самой было всего четыре года. Тогда я решила, что возьму маленького сейчас же и поищу комнату в Антибе на три дня. Денег у меня было всего 8 франков, а ведь надо было еще добраться до моей француженки. Я все же взяла ребенка, пообещав девочке скоро за ней приехать. Помчалась искать помещение. Нашла в одном ужасном притоне испанку, согласившуюся сдать мне каморку на три дня, по одному франку в сутки. Лушковым я сказала, что переезжаю в маленький отельчик, так как принуждена была взять мальчика, не видя возможности оставить его в этом ужасном учреждении. Равнодушие Марсель Августовны меня поразило и обдало холодом. Вспомнились наши встречи в Гельсингфорсе, наши общие переживания во время страшных дней революции, особенно вспомнился ее звонок по телефону, ночью, когда она мне сообщила, что наши мужья арестованы.
Пришлось обратиться за помощью к адмиралу Машукову, который любезно согласился перевезти на тачке наш убогий скарб. Когда увидел мой притон, он ужаснулся. Но я его успокоила и поблагодарила за помощь. Испанка оказалась очень доброй женщиной, она каждый день нам давала суп и яичко для ребенка. Она отнеслась к нам душевно и тепло. На третий день я нашла извозчика и переехала в земной рай.
Моя хозяйка, которую тогда звали мадам де Вижи, приняла нас очень приветливо и сказала: «Я видела Пилкиных, они очень удивились, что вы тут. Сразу же сказали, что возьмут вашу девочку. Когда разложитесь, пойдите и сговоритесь с ними». Все это было для меня как волшебный сон, я не верила своему счастью. В тот же вечер, приведя ребенка в полный порядок и уложив его спать, я отправилась к Пилкиным. Мария Константиновна была необыкновенно чуткой и сердечной женщиной. Они совершенно не понимали, почему Машуков и Лушковы ничего не сказали моему мужу об их присутствии в Ницце. На другой же день они взяли мою девочку; ей пришлось побрить головку, так как она была полна насекомых, несмотря на короткий срок в приюте, а что было бы дальше!
Таким образом наладилась моя новая жизнь. На другое же утро моя хозяйка повела меня к своим собакам. Они отчаянно лаяли, затем обнюхали меня со всех сторон и свирепости не проявили. Со следующего дня я им приносила огромный чан с едой и лоханку воды. Очень скоро они ко мне привыкли и встречали приветливо.
У Пилкиных был большой сад, они разводили клубнику; к сожалению, они были так же непрактичны, как и все русские, дело у них не пошло. Их душевная, теплая атмосфера напоминала Россию. У них было тепло и уютно. Девочки Пилкиных, подростки Маша и Вера, возились с моей Олечкой, как с куклой. Часто я забегала к ним и радовалась, что ей там так хорошо! Мадам де Вижи очень полюбила моего малыша, надарила ему одежды и игрушек. Мы очень скоро стали оправляться от пережитых волнений.
От Вовы пришло длинное письмо, он писал, что работает в шахтах, что это, конечно, тяжело, но переносимо. Ему как семейному дали помещение, то есть большую пустую комнату, необходима покупка мебели. Он уже взял в кредит кровать и стол, мечтает собрать деньги и месяца через три нас выписать. Его бывший сослуживец по кораблю «Страж» ему во всем помогает. Столуется он в рабочей кантине. Его письма были бодрые и полные мужества, но как ему было тяжело, нетрудно догадаться. Часто в бессонные ночи думала я напряженно, как изменить ход этих наших действий, но ничего не могла придумать. Судьба тащила нас по определенному пути, и избежать его было невозможно.
Через три месяца я получила от Вовы письмо, в котором он писал, что постепенно в кредит достал необходимое. Что Андрей Максимович одалживает деньги на нашу дорогу, и он просит нас приехать. Когда я объявила все это моей хозяйке, она очень огорчилась, хотя знала, что наш отъезд неминуем. Мы очень быстро собрались. Хозяева проводили нас на вокзал. Также пришла Мария Константиновна, оказавшая нам столь неоценимую услугу, приютив мою Олечку.
Радостна была наша встреча. Я нашла Вову сильно похудевшим, но бодрым и веселым. Комната в рабочем доме оказалась убогой и неуютной, но надо было и за это благодарить Бога. Расположились мы как могли, стали постепенно обзаводиться хозяйством.