Цена Победы СССР в Великой Отечественной войне

Аннотация: В статье на основе архивных документов из фондов Государственного архива документов новейшей истории Калужской области рассмотрена проблема выявления и преследования властью коллаборантов на территории региона. Показаны масштабы фильтрации, ее механизм, общие итоги, а также преломление в судьбах отдельных репатриантов и коллаборантов.

Ключевые слова: Великая Отечественная война, репатриация, коллаборационизм, проверочно-фильтрационные дела, ГАДНИКО.

К ноябрю 1941 г. гитлеровцы, продвигаясь к Москве, полностью оккупировали территорию Калужского края. С этого времени и до сентября 1943 г., когда были Спас-Деменский, Жиздринский, Ульяновский и Хвастовичский районы, многие тысячи калужан вынуждены были жить в условиях нацистского «нового порядка». Отступая под ударами Красной армии, гитлеровцы осуществляли тактику «выжженной земли». Одной из ее составляющих был угон населения на работу в Германию. Возвращение репатриантов в родные места поставил перед властью задачу их проверки, выявления лиц, сотрудничавших с врагом. Представляется актуальным выяснить, как происходила проверка репатриировавшихся на территорию Калужского края, кого она коснулась, каковы были ее итоги, отношение к сотрудничавшим с немцами местной власти и населения.
Источниковой базой исследования послужили материалы фонда проверочно-фильтрационных дел, а также фондов партийных структур, хранящиеся в ГАДНИКО.

Установление в крае «нового порядка» сопровождалось террором и насилием над людьми. Как и жители других регионов, некоторые калужане пошли служить врагу, другие ушли в партизанские отряды и подполье, а большинство же пыталось выжить. Изученные документы содержат относительно немного свидетельств сознательного и активного пособничества врагу.

Немало калужан немцы угнали на работы в Германию. По возвращению домой каждый из репатриантов должен был пройти процедуру фильтрации. Среди западных исследователей существует точка зрения, что каждый репатриант ощущал на себе издевательства, недоверие, унижение со стороны местных органов и не угонявшегося населения. Якобы по возвращении домой многих из них ждала ссылка, лагерь, расстрел и позор [8, с. 57 ].

В самой анкете репатриируемого содержались ряд вопросов общего характера, на которые он должен был ответить: а) биографические данные; б) политические (партийность); в) причины, по которым репатриант оказался за границей); г) служил ли он в формированиях немцев, кого из пособников гитлеровцев мог назвать. С помощью этих вопросов было трудно выявить активного коллаборанта, так как если человек вызывал подозрения, его биография перепроверялась, привлекались показания о нем других людей. Изучение фильтрационных дел дает возможность представить самые общие черты социального облика репатриированных: их социальный состав, степень лояльности к власти, отношение к оккупантам. Так, при ответе на вопрос «Кого знаете из пособников?» почти все проверявшиеся отвечали «Никого не знаю», «сам с врагом не сотрудничал», «в карательных органах не допрашивался».

По данным из фондов ГАДНИКО на работы в Германию с территории Калужского края был вывезено 233 663 чел. На 25 ноября 1945 г. было репатриировано 158 294 человека [2, д. 266, л.15]. Местная власть пыталась проводить среди репатриированных пропагандистскую работу, трудоустраивать их, помочь в размещении и строительстве жилья [Там же, л. 15].

Чаще всего опросники репатриантов позволяли выявить только самые известные и открытые формы предательства. В отношении большинства репатриированных долгое разбирательство не велось и они проходили эту процедуру. Так, например, проводилась проверка А.М.Изюмова 1928 г. р., беспартийного, имевшего 4-хклассное образование. На допросе он рассказал, что в августе 1943 г. был насильно угнан в Германию, где работал в строительном батальоне. В Германии, получив ранение в плечо. лечился в военном госпитале. В октябре 1944 г., спустя 2 месяца, был выписан из госпиталя и отправлен на легкие строительные работы в лагерь. Проверочно-фильтрационная комиссия решила направить Изюмова по месту жительства [1, д.199, л. 4].

Примерно так же закончилось рассмотрение дела другого репатриированного. И.Г,Новиков, 1922 г. р., беспартийный, в 1941 г. попал в плен под Лугой, около 3 лет проработал фельдшером в немецком лагере. На допросе Новиков отметил, что к ним в лагерь приезжали пропагандисты РОА, но он пропаганде не поддался. На вопрос дознавателя о своей дальнейшей судьбе Новиков заявил, что отправится туда, куда его направят, так как не знает, где его родные, подчеркнув, что хотел бы служить в армии. Удивительным оказалось решение комиссии: «Направить в Управление военного комиссариата для призыва. Материал сдать в УНКВД». [там же, д. 129, л.16].

Подобные решения выносились даже в отношении лиц, родственники которых являлись активными коллаборантами. Так, брат репатрианта В.Д.Проманенкова служил в немецкой полиции, а его отец и средний брат — в Красной Армии. Решение комиссии в отношении В.Д.Проманенкова гласило: «Предательской деятельности не обнаружено. Направить по месту жительства» [там же, д. 77, л. 7].

Однако бывали и случаи настороженного отношения власти к репатриированным. Так, Г.Я.Круглов рассказывал о своей судьбе: «Пришел в военкомат, а меня оттуда забрали как пленного беглеца и увезли в Тамбовскую область в проверочно-фильтрационный лагерь. Потом на Селигер. Вернули форму. Воевал под Сталинградом. Был ранен. После войны переехал в Калугу, и тут начались нападки по факту пропажи моего партбилета, который я потерял, попадая в плен. Парторгу сказал, что его съел, но он ничего мне не сделал. Позже сняли с работы – по сокращению штатов и я перешел в рабочие» [3, д. 23, л. 4]. Муж П.К Клевцовой, 1915 г. р., беспартийной работал полицейским в одной из деревень Спас-Деменского района,. Ее саму он устроил работать на немецкую кухню. При отступлении семья ушла с немцами. С октября 1944 г. Клевцова работала прачкой в прифронтовых немецких частях. Нашлись свидетели, которые видели, как ее муж конвоировал людей и изымал продукты для немецкой армии. Однако дело самой Клевцовой передали в архив УНКВД, ограничившись взятием ее на оперативный учет [1, д.128, л. 7-13].

Но были среди коллаборантов, бравшихся на учет властью, и явно незаслуженно репрессированные. Так, один из калужан военного поколения свидетельствовал в послевоенные годы:: «У Виктора не было отметки в паспорте. Пошел к одному полицейскому. Он жил недалеко, необразованный мужик. Семья у него в 8 человек, которая голодала. Видимо, за этот кусок хлеба он и пошел в полицию. Это был «наш» полицейский. Он нам помогал, скрывал красноармейцев, предупреждал об облавах. Однажды, он поставил на домах крестики, и эти дома немцы обходили. Этот полицейский помог Виктору с документами. Но судьба, у него, насколько я знаю, трагична. Когда пришли наши солдаты, его расстреляли за измену» [4, д.79, л. 6].
Отношения к пособникам на местах было неоднозначным. С одной стороны, все знали, что эти люди открыто работали на немцев, участвовали в проведении оккупационной политики. С другой стороны, многие понимали, что от лояльного отношения чиновников оккупационной администрации из местных, полицейских может зависеть их жизнь и жизнь родных и близких.

Однако при бесчеловечном отношении к местному населению, партизанам, воинам Красной армии предателя запоминали и часто сурово называли при первой же возможности. Такой, например, была участь полицейских д. Слобода Хвастовичского района, выдавших немцам советского летчика [1, д. 192, л. 2]. Присутствовало и нейтральное отношение населения к коллаборантам, как к одному из старост из Спас-Деменского района. Свидетели указывают, что этот человек работал на немцев, но о его активной предательской деятельности им было ничего неизвестно [там же, д. 58, л. 4].

Бывали среди репатриированных и люди, которые в чрезвычайных обстоятельствах войны сражались и на стороне гитлеровской Германии, и на стороне сил антигитлеровской коалиции. Так, например, красноармеец-новобранец А.М.Брыгин, беспартийный, 1924 г. р., в ноябре 1942 г. перешел на сторону немцев, став солдатом одного из «восточных легионов» Гитлера, воевал с партизанами в России, а с 1943 года — в Италии. Там он сдался в плен итальянским партизанам и до лета 1944 г. воевал в их рядах. В СССР Военным трибуналом был заочно приговорен к высшей мере наказания согласно пункту «б» статьи 58. 28 мая 1945 г. был арестован в фильтрационном лагере и 24 июля 1945 г. был повторно осужден по статье 58-I «б» УК РСФСР к 10 годам. Но 19 апреля 1946 г. его дело было пересмотрено Верховным Судом СССР, постановившим. учитывая нахождение Брыгина в итальянской партизанской бригаде как смягчающее обстоятельство, назначить ему наказание в виде 6 лет лишения свободы [4, д.152, л. 19].

Советская власть подозрительно относилась не только к угонявшимся гитлеровцами, но и к остававшимся на оккупированной врагом территории. Это касалось также коммунистов и комсомольцев, которые, не имея «специального задания» (т. е. прямо или косвенно не участвовали в борьбе с оккупантами), проживали на занятой врагом территории. В последние годы войны и первые послевоенные годы партийная коллегия Калужского обкома ВКП(б) и бюро райкомов ВКП(б) были заняты разбором партийных дел коммунистов, остававшихся на оккупированной территории. Разумеется, далеко не все они сотрудничали с врагом. Однако даже проявление пассивности в тяжелые для страны годы рассматривалось как веский повод для постановки о дальнейшем нахождении в партии. Так, в Бабынинском районе 17% состава районной парторганизации оставалось на оккупированной территории (62 чел. из 350), в Детчинском районе – 60% (77 чел. из 128), в Жиздринском — 25% (107 человек из 428), в Калуге – 684 чел. [2, д.118, л. 4, 8, 13, 36].

По целому ряду причин далеко не все коммунисты смогли эвакуироваться или уйти в подполье. Многие из них перед войной вступили в партию, часть из них в критический для страны момент заколебались, потеряли веру в победу. Власть судила их гораздо более строго, чем беспартийных: в среднем каждый второй, остававшийся на оккупированной территории, был исключен из партии, значительная часть получила партийные взыскания. [2, д.118, л.4- 36].

В целом можно согласиться с мнением В.Н.Земскова о том, что на практике не существовало системы возмездия репатриантам, как не было и расстрельных списков, количество репрессированных среди них было небольшим, да и те привлекались за значительные преступления [6, с. 2]. Наиболее радикальным проявлением настороженности власти по отношению к репатрианту в большинстве из изученных нами более чем трехсот проверочно-фильтрационных дел была формулировка: «Взят на учет НКВД».

Это подтверждается и итоговой статистикой работы проверочно-фильтрационных комиссий: из общего количества рассмотренных проверочно-фильтрационных дел 58% были завершены возвращением репатрианта по месту жительства, 19% — призывом в армию, 15% — отправкой в трудовые батальоны, лишь 7% — отправкой в распоряжение НКВД [6, с. 2].

Подводя итог, можно сказать, что наказание коллаборантов часто зависело от времени и обстоятельств их выявления как таковых. Самосуды над ними, жесткие меры со стороны органов НКВД и НКГБ, контрразведки «СМЕРШ», подразделений Красной армии часто случались сразу после освобождения той или иной территории от оккупантов. По данным А.А.Шевлякова, за сотрудничество с врагом в Калужской области было осуждено 6272 чел. [7, с. 235], что относительно немного с учетом общей численности населения региона более миллиона человек.

Относительно мягкие наказания или же оставление фактов мелкого пособничества врагу без последствий для коллаборанта стало нарастать в ходе более тщательного рассмотрения дел в послевоенное время. Некоторые пособники гитлеровцев получили шанс на смягчение приговора, некоторые явные предатели и вовсе смогли замести следы или скрыться от ответственности. Многое в выявлении и преследовании коллаборантов зависело от местной власти. Продолжение исследований в фондах региональных архивов должно прояснить этот вопрос.

Библиография

1. Государственный архив документов новейшей истории Калужской области (ГАДНИКО). Ф. 748. Оп. 1.
2. ГАДНИКО. Ф. 55. Оп. 20.
3. ГАДНИКО. Ф. 88. Оп. 8.
4. ГАДНИКО. Ф. 7698. Оп. 1.
5. Ермолов И.Г. Под знаменами Гитлера. Советские граждане в союзе с нацистами на оккупированных территориях РСФСР в 1941-1944 гг. — М.: Вече, 2013.
6. Земсков В.Н. К вопросу о судьбе советских репатриантов // Политическое просвещение. — 2011. — № 1 (60).
7. Ковалев Б.Н. Повседневная жизнь населения в период нацистской оккупации. — М.: Молодая гвардия, 2011.
8. Толстой Н.Д. Жертвы Ялты. — М.: Русский путь, 1996.