Это ему принадлежат слова, прямо обращенные к потомкам: «Не знаю, как будет при вас, а при нас ни одна пушка в Европе без позволения нашего выпалить не смела». Жизненный путь А.А. Безбородко и сегодня является примером блестящей карьеры уроженца Малороссии в Российской Империи. На вершине государственного Олимпа он оказался не из-за знатности или богатства. Залогом его возвышения стали качества, которые были востребованы для управления Империей, а его выдающаяся роль как государственного деятеля демонстрирует совсем не колониальный статус Малороссии в Российской Империи XVIII века.
Александр Андреевич Безбородко родился 17 марта 1747 года в Малороссии, в г. Глухове, в семье генерального писаря (к концу жизни дослужившегося до чина генерального судьи). Он был потомком польского шляхтича Демьяна Ксенжицкого, перешедшего на сторону Богдана Хмельницкого. По легенде, в одном из боев поляку отрубили половину подбородка. Острые на язык запорожцы тут же нарекли пострадавшего «Безбородьком». Прозвище, как часто бывает, стало фамилией. Как отмечают историки, Безбородко получил образование в Киевской духовной академии, хотя документальных подтверждений не сохранилось. В 1765 году он поступил на службу в канцелярию графа Румянцева. Безбородко быстро завоевал доверие начальника и во время русско-турецкой войны 1768-1774 годов успел проявить себя и храбрым офицером, отличившимся в битвах при Ларге и Кагуле, и способным чиновником — он вел секретную переписку фельдмаршала. В 1775 году по рекомендации Румянцева Безбородко назначили статс-секретарем Екатерины II. «Представляю Вашему Величеству алмаз в коре, — сказал Румянцев императрице. — Ваш ум даст ему цену». Действительно, среди утонченных екатерининских придворных этот «алмаз», доставленный из Малороссии, выглядел грубым провинциалом. Безбородко не говорил по-французски, не был обучен изысканным манерам. Но это не помешало ему сделать блистательную карьеру. Хотя Екатерина поначалу не разглядела за внешностью «глуховского кабанчика» (такое прозвище припечатал ему в столице Петр Завадовский, тоже малоросс, будущий министр народного просвещения) и хохлацким произношением, от которого он так и не избавился до конца дней, интеллектуала высшей пробы. Сохранилось описание внешнего облика Безбородко: «Росту он был выше среднего, толст. Лицо имел несколько продолговатое и всегда веселое, нос прямой, рот широкий, часто разинутый, глаза серые. Стан нескладный, ноги толстые, на которых белые шелковые чулки всегда были складками».
Государыня, отдавая должное острой памяти и одаренности Безбородко, начала давать ему различные поручения. Постепенно он стал любимым докладчиком Екатерины. В отличие от многих своих предшественников он оставался главным докладчиком императрицы 20 лет. Однажды в разговоре с Безбородко императрица коснулась какого-то закона; он прочел его наизусть, и когда государыня приказала подать книгу, он, не дожидаясь, когда ее принесут, сказал, на какой именно странице напечатаны те самые слова. Уникальная память Безбородко, пожалуй, более всего поражала современников. При такой памяти Безбородко знал наизусть Библию, за два года выучил французский язык, а потом еще немецкий и итальянский. Уверяли, что он владел также латинским и греческим. Официально он ведал прошениями на высочайшее имя, но в действительности ему поручались особо трудные дела самого разного свойства, которые требовали деликатности и такта. Он обладал «редким даром находить средства для благополучного исхода самых щекотливых дел». Главным поприщем Безбородко стала внешняя политика.
В России тогда вырабатывалась новая внешнеполитическая доктрина, в основе которой лежал так называемый «Греческий проект», предусматривавший восстановление Византийской империи со столицей в Стамбуле и русским ставленником на троне. Идея эта впервые была сформулирована Безбородко в меморандуме, который он составил и подал в 1780 году императрице. В том же году он сопровождал императрицу при ее свидании с австрийским императором Иосифом II в Могилеве и принимал участие в переговорах о тайном союзном договоре. Во время могилевской поездки Безбородко не только успешно справился со всеми организационными делами, но и проявил немалые дипломатические способности. Эта поездка положила начало его возвышению. Вскоре он был назначен в Государственную коллегию иностранных дел и в Государственный совет, оставшись статс-секретарем императрицы.
Безбородко с успехом разрабатывал новые дипломатические комбинации и служил связующим звеном между царицей и коллегией иностранных дел. Никто из сотрудников Екатерины «не мог в труднейших случаях и по какой бы то ни было отрасли государственного управления представить государыне такого ясного доклада… когда императрица давала приказание написать указ, письмо или что-либо подобное, то он уходил в приемную и, по расчету самой большой краткости времени, возвращался и приносил сочинение, написанное с таким изяществом, что ничего не оставалось желать лучшего».
В 1780 году Безбородко был причислен к коллегии иностранных дел, а после смерти в 1783 году Панина стал вторым ее членом. В этой должности он и состоял вплоть до кончины Екатерины II. Но поскольку место канцлера все это время оставалось вакантным, то главным исполнителем воли императрицы и ее первым советником в делах внешней политики был именно Безбородко. Ему направляли из-за границы депеши русские послы, с ним вели переговоры иностранные представители в Петербурге, он регулярно докладывал императрице обо всем, что обсуждалось и решалось в коллегии. Приняв деятельное участие в создании системы вооруженного нейтралитета, Безбородко подписал соответствующие конвенции с Голландией, Пруссией, Португалией и Неаполем. В 1770-1780-е годы Екатерина II много работала над новыми законами, и Безбородко активно ей помогал. Законодательные акты того времени, включая те, что издавались от имени императрицы, зачастую были написаны им собственноручно. Безбородко завоевал полное доверие Екатерины. В 1784 году он был пожалован титулом графа, а в 1797-м — светлейшего князя. Историк Шубинский в «Исторических очерках и рассказах» писал: «Политический мир признавал за Екатериной великое имя в Европе и силу, принадлежащую ей исключительно». В России по отдаленным захолустьям долго помнили и говорили, что в это царствование соседи нас не обижали, и наши солдаты побеждали всех и прославились. Это простейшее общее впечатление Безбородко выражал в изысканной форме, говоря в конце своей карьеры молодым дипломатам: «Не знаю, как будет при вас, а при нас ни одна пушка в Европе без позволения нашего выпалить не смела».
Безбородко всегда волновала оценка его дипломатической деятельности Екатериной. Он ревниво осведомлялся у своего друга президента Коммерц-коллегии графа Воронцова, действительно ли им довольны, «или уже теперь жребий всякого, что никто так не угодит, как Потемкин, который все один знал и умел». Между тем великий визирь Юсуф-паша так отзывался о Безбородко: «Доброжелателен, благоразумен, проницателен и справедлив». Надо отметить, что после внезапной кончины Потемкина, завоевавшего победу в русско-турецкой войне 1787-1792 гг., турки понадеялись, что теперь им достанется более сговорчивый переговорщик. Им же достался Безбородко, заявивший: «Хотите ли войны, или мира. Можете иметь и то, и другое. Мир по Галацким предварительным статьям или войну до конечной гибели. Выбирайте». Граф настойчиво внушал туркам мысль, «что ежели мы мира желаем, то и войны отнюдь не боимся». По Ясскому миру Османская империя отказывалась от любых претензий на Крым и передавала России междуречье Южного Буга и Днестра. Кроме того, Екатерина II хотела включить княжества Валахию и Молдавию в состав России, проведя русско-турецкую границу по Дунаю, но реализации её планов помешало восстание Пугачёва.
В ходе переговоров российский уполномоченный постоянно получал из разных источников сведения обо всех перипетиях закулисной борьбы в диване вокруг переговоров. А в нужные моменты, чтобы оказать давление на Порту, генерал Каховский по просьбе Безбородко демонстрировал силу российских войск. Наиболее оживленные споры вызывали две последние статьи договора: «О закубанских народах» и «О денежной компенсации». Екатерина писала Безбородко: «О закубанских народах надо настоять, чтобы в договоре было зафиксировано, что или Порта отвечает за все неустройства и набеги, которые от тех народов могут нам иногда причинены быть, или турки предоставили нам самим право обуздать и усмирить их, не почитая такового наказания за нарушение с нею мирного трактата». Императрица выражала опасение, что требование о денежной компенсации за понесенный Россией ущерб вызовет возражения со стороны Англии и других европейских государств.
Окончательное решение этого вопроса она предоставила самому Безбородко, надеясь на его опыт и желание «приобрести выгоды для государства нашего». Руководствуясь этими распоряжениями, Безбородко с блеском завершил переговоры. Создав впечатление, что главное, на чем будет настаивать Россия, это денежная компенсация, он легко добился уступок по вопросу о закубанцах, а когда Порта наконец согласилась, что «она делается ответственной за все беспорядки, могущие произойти от закубанских племен… и обязуется вознаградить из своей казны все убытки, нанесенные корсарами подданным Российской империи», граф торжественно провозгласил: «Поскольку Порта соглашается на артикул мною предложенный, отвращающий разрыв и дальнее пролитие крови, объявляю, что Российская империя не требует никакого денежного удовлетворения и дарует мир многочисленным миллионам людей, населяющих Россию и Османскую империю».
После подписания 29 декабря 1791 года Ясского мира, по возвращении в Петербург Безбородко обнаружил, что его положение при дворе сильно пошатнулось. Место ежедневного докладчика занял новый фаворит императрицы Платон Зубов. Но, тем не менее, Безбородко по-прежнему принимал участие в дипломатических переговорах по поводу третьего раздела Польши и других делах внешней политики. Он участвовал в работе «ликвидационной комиссии» не только по Крымскому ханству, но и готовил также документы по двум разделам Польши, после чего Днепр перестал быть границей, разделявшей его родную Малороссию на две приднепровские «украины», русскую и польскую. Александр Андреевич лично проводил переговоры непосредственно с последним польским королем Станиславом-Августом.
В последние годы царствования Екатерины Безбородко стал удаляться от дел и жаловался, что «все, что легко и с удовольствием делается, отдается в руки других: всякая дрянь и все, что влечет за собой неприличности, на меня взваливается». Он обратился к императрице с письмом, в котором, напоминая о своих заслугах в урегулировании сложных шведских, русско-турецких и отчасти русско-польских дел и о доверенности государыни в течение 18 лет, заключал: «Если служба моя неугодна, то готов от всего удалиться… готов я, впрочем, всякое трудное и важное препоручение Ваше исправлять, не щадя ни трудов моих, ниже самого себя». Прямого ответа не последовало, но, наградив Безбородко за установление русско-турецкого мира грамотой и деревнями с 4981 душой крепостных, Екатерина дала понять, что по-прежнему считает своего секретаря и советника правой рукой и продолжает полагаться на него во всех важнейших государственных делах.
Новая страница в карьере Безбородко открылась с воцарением Павла I. Из всех екатерининских министров его единственного император не только не отправил в отставку, но, наоборот, возвысил: на третий день после кончины матери Павел возвел Безбородко «в первый класс со званием фельдмаршала», к советам его прислушивался и в дальнейшем был беспредельно милостив. При коронации Павла Безбородко, который был ее главным устроителем, был возведен в княжеское достоинство с присвоением титула светлости, получил земли в Орловской и в Воронежской губерниях и право еще на 6 тысяч душ, «где сам выберет». Это породило слухи о том, что Безбородко оказал преемнику Екатерины какие-то особые услуги — возможно, доставил Павлу доверенное ему Екатериной II завещание передать престол внуку Александру в обход сына. Однако документальных подтверждений того, что завещание действительно существовало, а Безбородко выдал его Павлу, нет. А потому загадка особой милости императора к екатерининскому вельможе остается нераскрытой.
В 1796 году, «расстроив силы свои 32-летним служением», Безбородко попросил Павла I уволить «от многотрудных занятий», но государь сказал, что «в нем нуждается Отечество». Безбородко вместе с Куракиным принял деятельное участие в составлении и заключении конвенции с мальтийским орденом, за что был награжден бриллиантовой звездой, крестом и орденом Св. Андрея Первозванного. В этом же году Безбородко получил чин канцлера. Когда Павел принял решение занять центральное место в антифранцузском союзе, канцлер Безбородко ревностно трудился над его организацией и упрочением. Он подготовил обширный план действий против революционной Франции. «Надобно же вырасти таким уродом, как французы, — чтобы произвести вещь, какой я не только на своем министерстве, но и на веку своем видеть не чаял, то есть: союз наш с Портою и переход флота нашего через канал, — писал Безбородко графу Воронцову. — Последнему я рад, считая, что наша эскадра пособит общему делу в Средиземном море и сильное даст Англии облегчение управиться с Бонапартом». До завоевания русским флотом Ионического архипелага и создания на Корфу российской военно-морской базы Безбородко не дожил совсем немного. Не увидит он, как император Александр I уступит о. Корфу французам.
В 1798 году Безбородко подготовил «Записку о составлении законов Российских» — план реформ, призванный уберечь страну от возможного повторения «французского сценария» с ужасами кровавого террора. Представители всех сословий, по его мнению, должны были заседать в Сенате, выполнявшем функции законосовещательного органа. Проект Безбородко предусматривал установление фиксированных крестьянских повинностей, запрещение продажи крепостных без земли и ряд других преобразований.
Дальнейшее развитие событий, которое, вероятно, удивило бы старого канцлера еще больше, ему увидеть не довелось. Он скончался 6 апреля 1799 года. Русские посланники при европейских дворах, а также европейские дипломаты и другие государственные лица, которым довелось общаться с Безбородко, высоко ценили его дипломатические способности, умение быстро и легко решать самые сложные дела. Он был прекрасно осведомлен обо всем, что творилось за пределами России. Михаил Сперанский писал: «В России, в XVIII столетии, было только четыре гения: Меньшиков, Потемкин, Суворов и Безбородко…». Историк Николай Карамзин более критичен: «Он был хороший министр, если не великий. Вижу ум государственный, ревность, знание России. Жаль только, что не было в Безбородко ни высокого духа, ни чистой нравственности. Заключим обыкновенною поговоркою: нет совершенного». В общей сложности из-под пера Безбородко вышло 24223 документа, причем около девятисот актов были включены в Полное собрание законов Российской империи. Они касались практически всех сторон жизни государства. Уникальная работоспособность Александра Андреевича поражала современников. Граф Морков свидетельствовал: «Я не мог никогда надивиться непостижимой способности Безбородко читать самые важнейшие бумаги с такою беглостью и так верно и так скоро постигать смысл оных».
По свидетельству современников, к преждевременной смерти — Безбородко скончался в 52 года — канцлера привели не только государственные заботы. Много его сил забрали и плотские удовольствия всякого рода. Вообще, Александр Андреевич был человеком чрезвычайно темпераментным, натурой открытой, сострадательной и страстной. Дом Безбородко на Почтамтской улице в Санкт-Петербурге (ныне — центральный музей связи имени А. С. Попова) считался одним из богатейших в столице, славился убранством и картинной галереей. Каждый день в доме Безбородко накрывали стол на сто персон. Сесть за него, откушать украинского борща и сала мог любой дворянин, для этого не требовалось предварительное приглашение на трапезу.
Часть своего огромного состояния Безбородко завещал на благотворительные цели. На эти деньги его братом Ильей Андреевичем было основано учебное заведение нового типа — Нежинский лицей им. Безбородко, ныне — Нежинский педагогический университет. Там впоследствии учился Гоголь. Похоронен А.А. Безбородко в Благовещенской усыпальнице Свято-Троицкой Александро-Невской лавры в Санкт-Петербурге (Скульптор надгробия Ж.Д. Рашетт, архитектор Н.А. Львов, 1803 г.) Бронзовая многофигурная композиция на мраморном постаменте представляет собой установленный в центре на колонне портретный бюст Безбородко, за ним крылатый гений Мира с оливковой ветвью, по сторонам две аллегорические женские фигуры: слева сидящая на стопке книг возле нее фигурка петуха; справа крылатая, опирающаяся на колонну. По воспоминаниям современников: «Скромные добродетели: Трудолюбие и Ревность (Labore et Zelo), составляющие Девиз Герба Светлейшего князя Безбородко, украшают и надгробный его монумент и когда Трудолюбие светильник жизни представляет уже погасающим, тогда Ревность к службе отечества старается извлечь последнюю каплю Елея, дабы возродить благотворное пламя. Между тем, тихий Гений мира, венчающий образ подвижника, показывает масличную ветвь, которою Великая Екатерина ознаменовала и важность дела и заслуги миротворителя».
По материалам
https://www.mid.ru/ru/about/professional_holiday/history/1713824/, Украина.ру.