В своей статье доктор исторических наук А.Ю. Минаков рассказывает о выдающемся русском консерваторе и охранителе русской государственности, публицисте, издателе, основоположнике русской политической журналистики М. Н. Каткове.
«Апостолом» национальной русской политики назвал его А.С. Суворин, во многом продолживший журналистско-публицистическую традицию консервативной мысли и политики в духе Каткова. Михаил Никифорович, несомненно, был одним из великих русских людей, консерваторов и охранителей русской государственности, культуры и образованности. Значимость его деятельности и взглядов была очевидна уже его современникам. Время же окончательно расставило всё по своим местам. Пока ещё не вышла книга о Каткове в серии «ЖЗЛ», но уже издан многотомник его избранных работ и несколько серьезных монографий о нём.
Михаил Никифорович Катков (1818-1887) родился в семье мелкого московского чиновника. Мать сделала всё, чтобы он получил великолепное классическое образование. В результате Катков, с отличием закончивший словесное отделение философского факультета Московского университета, с юности принадлежал к кругу тех лиц, которые составили славу русской мысли, науки и культуры. Его наставниками, друзьями и близкими знакомыми были М.П. Погодин, С.П. Шевырев, он входил в знаменитый западнический кружок Н.В. Станкевича, именно он увлёк членов этого кружка философией Гегеля. При поддержке знаменитого критика В.Г. Белинского он начинает активно сотрудничать с «Московским наблюдателем» и «Современником», его статьи на филологические сюжеты обращают на себя внимание высочайшим интеллектуальным уровнем и глубиной.
Увлекшись философией Шеллинга, которая оказала на него огромное влияние, он в начале 1840-х гг. на два года уехал за границу, чтобы специально прослушать курс лекций знаменитого философа в Берлине. Идеи Шеллинга в дальнейшем способствовали вызреванию национально-консервативных взглядов Каткова. По возвращении в Россию Катков порывает с Белинским, для него было неприемлемо воинственно-атеистическое мировоззрение «пламенного Виссариона».
В 1845 году Катков защитил магистерскую диссертацию на филологическую тематику и стал читать в Московском университете на словесном отделении лекции по истории философии, логике и психологии. После прокатившейся по Европе в конце 1840-х годов волны революций, в 1850 году чтение лекций по философии в университетах лицам, не имеющим духовного звания, было запрещено. Катков вынужден был покинуть кафедру философии, но одновременно ему было предложено редактировать университетскую газету «Московские ведомости» и предложено место чиновника особых поручений при Министерстве народного просвещения.
По окончании Крымской войны он добился разрешения издавать журнал «Русский вестник», причем привлек в качестве авторов лучшие интеллектуальные силы страны, включая как западников, так и славянофилов: К. С. и И. С. Аксаковых, С. Т. Аксакова, Ф. И. Буслаева, И. А. Гончарова, И. Е. Забелина, К. Д. Кавелина, К. П. Победоносцева, С. М. Соловьева, А. К. Толстого, Л. Н. Толстого, И. С. Тургенева, Ф. И. Тютчева, А. А. Фета, Б. Н. Чичерина и др. В целом среди авторов преобладали западники и позиция журнала была умеренно-либеральной.
В программной статье «Пушкин» Катков сразу же обозначил свою русскую национально-державную позицию: «Множество разнообразных племен, населяющих наше отечество, должны вполне, умственно и нравственно, подчиниться русской народности, как подчинены они Российскому государству».
С началом великих реформ Императора Александра II Катков занимал всё более отчетливую консервативно-государственническую позицию. Он стремился сочетать реформы с верностью Самодержавию и Православию. Именно поэтому он начал выступать против дальнейшего «углубления» реформ, которое расшатывало и деморализовывало, с его точки зрения, государство (именно в это время появляется нигилизм, достаточно сильное революционное движение, начинается «красный» террор, возникает «окраинный» сепаратизм). При этом Катков исходил из того, что самодержавие является единственно возможной формой власти в России, а реформы являются единственно возможным путем развития. В дальнейшем Катков характеризовал свои политические воззрения как «разумный консерватизм», который «не может дорожить всем существующим, но… крайне недоверчив к проектам преобразований, не составляющим очевидной необходимости».
Катков отстаивал освобождение крестьян за выкуп с землею и предоставление им гражданского равноправия. Он выступал за отмену телесных наказаний, цензуры, введение гласного бессословного суда, самоуправления. От либералов-западников его отличало то, что он не призывал к ограничению самодержавия и резко негативно относился к конституционным устремлениям либералов. В отличие от славянофилов Катков не был склонен к идеализации крестьянской общины, рассматривая ее как одну из форм хозяйственной организации. По его мнению, народный самобытный дух проявлялся не в деятельности общины, а в создании государства. Народный же дух как реальная сила проявляется лишь в критических ситуациях, когда возникает необходимость сохранения государства.
Катков был не просто государственником, а поборником имперской идеи, категорически выступавшим против национал-сепаратистских движений, за единство и целостность Российской Империи.
С 1863 года он, по сути дела, становится лидером русских консерваторов. Он берёт в аренду газету «Московские ведомости» стремительно превращает её в общенациональное авторитетное издание, главными читателями которого были два Императора — Александр II и Александр III. Разумеется, катковские газетные передовицы (в итоге их набралось 25 томов!) читал практически весь русский образованный слой.
Во время Польского сепаратистского мятежа 1863-64 гг. Катков сделал всё, чтобы переломить примиренческие по отношению к полякам настроения в высшей бюрократии и русском обществе. «Московские ведомости» одержали убедительную идейную победу над эмигрантским «Колоколом» А.И. Герцена, поддержавшим польскую шляхту и занявшим пораженческие и коллаборационистские позиции. К 1863 г. тираж «Колокола», ранее пользовавшегося известной популярностью, упал с 3000 до 500 экземпляров.
Газета Каткова стала рупором великого русского государственного деятеля — генерал-губернатора Западного края М.Н. Муравьева, подавившего железной рукой польский мятеж и проведшего реформы, которые позволили тогда сохранить Белоруссию в составе Российской Империи.
В те годы Катковым была осознана значимость национального вопроса, в частности, впервые поднята проблема украинского сепаратизма, впервые серьезно проявившего себя тогда под влиянием польской русофобской пропаганды. Катков считал, что «украинский вопрос» был вызван к жизни «польской интригой», т.е. польскими националистами в 1860-е гг., в особенности после подавления польского восстания 1863-64 гг., ставящего своей целью создание независимого государства, долженствующего включить в себя территории нынешних Украины и Белоруссии: «Как может быть важно украйнофильство для польского дела, это понятно само собой: нет лучшего средства, чтобы изолировать от России этот русский народ Юго-Западного края, который так беспощадно разрушил польские мечты о принадлежности русской Украйны к великому польскому государству (малороссийское крестьянство активно выступило против ненавистной ему восставшей польской шляхты – А.М.)». Стоит подчеркнуть, что Катков не сводил пропаганду «украйнофильства» исключительно к влиянию «польской интриги». Он придавал немалое значение и действию внутренних факторов, которые серьезно способствовали развитию украинского сепаратизма. Среди них первое место занимала космополитическая, лишенная национального сознания бюрократия: «подобные затеи находили себе сочувствие у нас в некоторых сферах, этим вполне изобличилось, до какой степени слабо в этих сферах сознание русских национальных интересов».
Главным методом борьбы с «украйнофильством», которые предлагали Катков и публицисты его круга (А.А. Иванов, С.С. Гогоцкий и др.) было массовое создание народных училищ в Малороссии с преподаванием исключительно на русском языке. Эта масштабная задача создания системы начального народного образования начала осуществляться лишь в премьерство П.А. Столыпина, и на практике не успела полностью реализоваться из-за Великой войны 1914-1918 гг. и последовавшей революции. Ясность и точность анализа Катковым украинского вопроса поразительны. Все его самые зловещие предупреждения и опасения, увы, сбылись: «украинофильская идея бесконечно хуже, нежели польская, ибо клонится к тому, чтобы расколоть в самой сердцевине народ русский… Если бы по какому-нибудь недоразумению могла она осуществиться, то это было бы самым проклятым на русской почве делом».
Катков был одним из первых и бескомпромиссных критиков и отрицателей «нигилизма» — социалистических идеологий и практик, стремительно распространяющихся в русском обществе с начала 1860-х гг. Собственно он и ввёл в обращение сам термин «нигилизм», публикуя статьи об экстремистской деятельности Чернышевского, Герцена, Нечаева и др. столпов «освободительной» антисистемы, ставящей целью уничтожение традиционной России: «Может ли быть что-нибудь позорнее, что-нибудь презреннее той роли, которую играли эти наши преобразователи человечества с их «Колоколом», с их революционными прокламациями, в которых добродушно предлагалось вырезать до 100000 помещиков и провозглашалась демократическая и социальная республика, с их малороссиянизмом, с их планами раздробить Россию и покрыть ее фаланстериями? (фалансте́р — в учении утопического социализма Шарля Фурье дворец особого типа, являющийся центром жизни фаланги — самодостаточной коммуны из 1600—1800 человек, трудящихся вместе для взаимной выгоды – А.М.)».
Во многом благодаря Каткову, занимавшему последовательно консервативные позиции, в русской литературе возник жанр «антинигилистического» романа (помимо уже упомянутых произведений Достоевского и Тургенева, Катков опубликовал романы А.Ф. Писемского («Взбаламученное море» (1863), В.В. Крестовского («Панургова стадо») (1870), Н.С. Лескова («На ножах» (1870-1871)) и др.
Средством от нигилизма Катков читал «усиление всех положительных интересов общественной жизни», религиозных, умственных, политических, экономических. Именно поэтому одним из главных дел его жизни стала реформа образования, начального, гимназического, университетского. Он отстаивал систему классического образования, базирующуюся на религиозном просвещении, преимущественном изучении древних языков (греческого и латыни) и математики. Катков и его единомышленники исходили из того, что классические языки смогут как воспитать характер молодого поколения российской элиты, так и нейтрализовать материалистические настроения в среде молодежи. Идеи Каткова разделял, поддерживал и воплощал в жизнь министр народного просвещения и обер–прокурор Священного Синода в 1866–80 гг. Д. А. Толстой. В 1867 г. Катков создает в Москве Императорский лицей в память Цесаревича Николая (получивший впоследствии название Катковский лицей), выпускниками которого были, к примеру, живописец и искусствовед И.Э. Грабарь, С.В. Симанский, будущий Патриарх Московский и всея Руси Алексий I, религиозный философ Н.С. Арсеньев и др.
Помимо всего прочего, Катков имеет перед русской культурой одну величайшую и беспрецедентную заслугу: именно он издал почти все «канонические» книги русской литературной классики. Так, в редактируемом им журнале «Русский вестник» были впервые напечатаны такие всемирно известные шедевры, как «Отцы и дети» (1862) А. И. Тургенева, «Война и мир» (1865-1869) и «Анна Каренина» (1875-1877) Л. Н. Толстого, «Преступление и наказание» (1866) Ф. М. Достоевского, затем «Идиот» (1868), «Бесы» (1871-1872), «Братья Карамазовы» (1979-1880), «Соборяне» (1872) и «Запечатленный ангел» (1873) Н. С. Лескова. Достоевский с середины 1860-х годов стал ведущим сотрудником «Русского вестника» и оставался таковым до конца жизни.
С началом народнического террора против представителей государственной власти в воззрениях Каткова усиливаются антилиберальные мотивы, он небезосновательно считал, что земства превратились в оплот антигосударственной либеральной оппозиции, а суд присяжных, равно как и вся «прогрессивная общественность» скомпрометировали себя оправданием террористического акта В.И. Засулич, тяжело ранившей столичного градоначальника Ф.Ф. Трепова.
Он требует жестких диктаторских мер для борьбы с «крамолой». После убийства 1 марта 1881 г. Императора Александра II Катков горячо отстаивает идею неограниченного самодержавия и недопустимости конституционализма и парламентаризма. 29 апреля 1881 года он вместе с К.П. Победоносцевым одержал политическую победу, поскольку в этот день вышел Манифест о незыблемости самодержавия. Самодержавие, с точки зрения Каткова, было самой естественной и органичной формой власти для России: «Монархическое начало, — утверждал он, — росло одновременно с русским народом. Оно собирало землю, оно собирало власть, которая в первобытном состоянии бывает разлита повсюду, где только есть разница между слабым и сильным, большим и меньшим. В отобрании власти у всякого над всяким, в истреблении многовластия состоял весь труд и вся борьба русской истории. Борьба эта, которая в разных видах и при разных условиях совершалась в истории всех великих народов, была у нас тяжкая, но успешная, благодаря особенному характеру Православной Церкви, которая отреклась от земной власти и никогда не вступала в соперничество с государством. Тяжкий процесс совершился, все покорились одному верховному началу, и в русском народе не должно было оставаться никакой власти, от монарха не зависящей. В его единовластии русский народ видит завет своей жизни, в нем полагает свои чаяния».
Вскоре после этого предметом жесткой критики Каткова стал проект созыва по случаю коронации нового Императора всесословного Земского собора, сочувствовавшего славянофилам министра внутренних дел Н. П. Игнатьева. Катков считал, что в условиях нестабильности и общественного недовольства законосовещательный «Земский собор» неминуемо захочет стать законодательным, а это, в свою очередь, приведет к ослаблению самодержавия, т. е. это будет выгодно террористам вроде Нечаева или Желябова. Александр III высказал согласие с подобными оценками Каткова. В итоге Игнатьев был отправлен в отставку. По совету Каткова новым министром внутренних дел был назначен Д.А. Толстой, во многом единомышленный с Катковым.
В итоге Каткову удалось серьезно повлиять на те мероприятия царствования Александра III, которые были призваны серьёзно скорректировать либеральный крен, допущенный в предшествующее царствование. Преимущественно речь шла об усилении роли дворянства в местном самоуправлении. Стабильность и порядок царствования Александра III, его несомненные достижения в сфере экономики и внешней политики были в значительной мере и результатом влияния Каткова.
Жизнь великого охранителя завершилась 20 июля 1887 г. в Москве. Похоронен он был в Алексеевском монастыре. В 1930-е гг. кладбище монастыря было разрушено, могила Каткова не сохранилась.
А.Ю. Минаков
