Столыпинская аграрная реформа как пример эффективной реализации потенциала Российской Империи в начале ХХ века

Леонов Евгений Юрьевич, к.и.н.

Столыпинская аграрная реформа как пример эффективной реализации потенциала Российской Империи в начале ХХ века

Несмотря на обилие и доступность источников, а также значительное количество исследований, посвященных разнообразной проблематике, можно констатировать, что общий уровень развития Российской Империи в начале ХХ столетия не получил еще в работах историков должной оценки. Отчасти это связано с инерцией советского периода, когда в силу политизации науки «отсталость» царской России считалась само собой разумеющимся фактом. С другой стороны, имеет большое распространение позиция, вызванная следующей логической цепочкой: если страна потерпела в Первой мировой войне поражение, значит, она не обладала достаточным для победы потенциалом.

Этот во многом ошибочный тезис иллюстрируют широко известными примерами конца 1914 – большей части 1915 гг., с их «снарядным голодом», нехваткой многих видов вооружения и, особенно, боеприпасов; коллапсом железнодорожного транспорта, и т.д. Между тем, когда экономика страны уже к началу 1916 года смогла адаптироваться к военным условиям, неудачи на фронтах, как и последовавшая за этим революция, были обусловлены уже политическими, а не экономическими причинами. Этот факт сторонники «отсталости» Российской Империи почему-то не хотят замечать, хотя время на необходимую «раскачку», как показывают события нашей многовековой истории, требовалось стране в случае любого крупномасштабного военного конфликта, вплоть до Великой Отечественной войны.

Тем не менее, и уровень развития страны, и, в особенности, ее потенциал, который в начале ХХ века мог реализовываться (и это происходило на практике!) невиданными ранее темпами, гораздо более правильно будет проиллюстрировать на довоенных примерах. Великий русский государственник Петр Аркадьевич Столыпин однажды сказал: «Дайте мне двадцать лет мира, и через эти двадцать лет вы Россию не узнаете». Его слова имели особенный вес именно потому, что он, как никто другой, знал возможности страны, и своей деятельностью доказал это на практике. Лучшим достижением стала аграрная реформа, получившая впоследствии его имя.

Основные положения данной статьи имеют в своей основе фундаментальный труд в виде диссертации автора на тему «Реализация аграрной реформы П.А. Столыпина во Владимирской и Костромской губерниях в 1906-1914 гг.»[1] Однако здесь приведены только те результаты, которые иллюстрируют общий уровень развития сельского хозяйства страны, свидетельствуют об успешном решении накопившихся в этой сфере проблем и эффективной реализации имевшегося потенциала.

Аграрный сектор был в то время доминирующим в экономике государства и с точки зрения занятости населения, большую часть которого составляло крестьянство, и давая главный предмет внешней торговли – зерно и ряд других продуктов сельского хозяйства. Так, в 1900 г. только хлебный экспорт России составил 418,8 млн. пудов на сумму 304,7 млн. золотых рублей; в 1903 г. – 650,4 млн. пудов (477,5 млн. руб.)[2].

При этом не следует забывать, что помимо зерна, за границу поставлялось и многое другое из производимого российской деревней. Поэтому значение сельского хозяйства для экономики того времени было сопоставимым с нынешним экспортом углеводородов и других природных ресурсов. Единственная принципиальная разница – в нынешнем добывающем секторе занята сравнительно небольшая часть населения страны. Как ни странно, некоторое сравнение можно провести и здесь: львиная доля экспортных поставок в императорской России обеспечивалась отнюдь не крестьянскими, а крупными помещичьими хозяйствами. Но при этом создались предпосылки и для того, чтобы даже мелкое крестьянское хозяйство тоже стало товарным.

Итак, затруднений в аграрной сфере накопилось к началу ХХ века немало. Первую группу проблем составляли те, которые были вызваны незавершенностью реформы 1861 года. Надо сказать, что с момента отмены крепостного права промышленное развитие страны шло невиданно быстрыми темпами, и настал момент, когда требовалось преодолеть отставание аграрного сектора от индустриального. Деревня обеспечивала промышленность важнейшими видами сырья и стала основным источником рабочих рук. Поначалу «незавершенность» реформы 1861 г. в виде привязки крестьян к своим земельным наделам, которые они почти не имели возможности продать, была скорее положительным явлением. Можно сказать, имел место переходный период, когда крестьянство смогло приспособиться к новым реалиям, а степень проникновения капиталистических отношений в деревню стала высокой.

Еще в советский период в научных кругах имела место дискуссия, которая продолжилась уже в постсоветское время, и главным ее предметом был как раз вопрос о степени развития «капитализма» в российской деревне. Вкратце скажем, что имел место спор между А.М. Анфимовым, который утверждал, что в сельском хозяйстве страны на рубеже веков господствовали крепостнические пережитки[3], и С.М. Дубровским[4], полагавшим, что уровень развития капитализма в стране в целом и в сельском хозяйстве в том числе, был достаточно высоким. Впоследствии в дискуссию с А.М. Анфимовым вступили новые оппоненты – И.Д. Ковальченко и Л.В. Милов[5], которые всесторонне обосновали тезис о наличии развитых капиталистических отношений в деревне.

В процессе этой дискуссии, что удивительно, была упущена необходимость уже упомянутого переходного периода. Для лучшего понимания проблемы вспомним другой исторический пример, имевший место совсем недавно – когда в ЮАР внезапно была отменена система апартеида, коренное население оказалось совершенно неприспособленным к новым реалиям. Если бы оно имело возможность в течение 2-3 десятков лет подготовить собственную интеллигенцию, кадры управленцев и т.д., никаких затруднений не возникало бы. Возвращаясь к теме, скажем, что серьезной проблемы адаптации русских крестьян к новой политике, как мы дальше увидим, в процессе осуществления Столыпинской реформы не возникало.

Тем не менее, на рубеже XIX – XX веков стала очевидна необходимость дальнейшего экономического развития деревни уже в рыночной плоскости, решения всех затруднений, связанных с правовыми вопросами относительно землевладения и землепользования. Дело в том, что сложившаяся ситуация, когда даже самый предприимчивый и инициативный крестьянин был скован в правовом отношении, поскольку большая часть земель не могла быть объектом капитализации, явилась тормозом развития села. Иными словами, землю, полученную после отмены крепостного права, нельзя было продать, сделать залогом и т.д. Все эти операции можно было осуществить только с землями, купленными из сторонних источников, а их количество можно считать минимальным. По данным на 1905 год, доля купленной земли во владении крестьян составляла всего 15,3%[6].

Для лучшего понимания ситуации проиллюстрируем это таким примером. Основные формы владения надельной (не купленной) землей – подворная и общинная. При подворном землепользовании не производилось переделов, практиковавшихся в общинах, существовала личная ответственность крестьянина за уплату выкупных платежей, повинностей и налогов. Но в подавляющем большинстве случаев преобладала общинная форма: в среднем по Европейской России она составляла у бывших владельческих крестьян 70,6%, государственных – 87,8%, удельных – 99,2%[7]. То есть мы видим, что к тому моменту вопрос о свободном распоряжении землей как собственностью стал одним из ключевых.

Другая проблема – правовой статус самого крестьянина лично. Формально бывшие крепостные стали «свободными сельскими обывателями», однако в действительности большое количество различных ограничений, не зависевших от крестьян, теперь делало их прикрепленными к своей земле, а не к помещику или государству. Свобода передвижения и выбора места жительства была ограничена. Привязка к общине, посредством которой собирались налоги с каждого крестьянина, наличие надела, который нельзя было свободно продать, позволяли крестьянам только временный отход на промыслы. Не случайно С.Ю. Витте неоднократно подчеркивал необходимость «сделать крестьянина персоной»[8], то есть предоставить ему всю полноту гражданских прав. И «сельский обыватель» начала ХХ века, в отличие от своего предшественника, только что освобожденного от крепостного права, к этому был уже более чем готов.

Вторая группа факторов, тормозивших развитие аграрного сектора – проблемы, вызванные специфическими условиями русской крестьянской общины. Переделы земли, которые производились по уравнительному принципу – каждый должен был получить поровну хорошей и плохой земли, расположенной близко к селу и удаленной – приводили к чересполосице, длинноземелью (полосы были узкие и длинные) и дальноземелью (чрезмерно удаленные угодья). Из-за этого порой случалось так, что крестьяне совсем забрасывали отдаленные земли, компенсируя потери арендой близлежащих земель, особенно недостающих видов угодий – сенокосов и выгонов, так как это представлялось более выгодным, чем обработка своих дальних полос[9].

При этом большие земельные площади (в совокупности) непроизводительно пропадали под межами и временными подъездными путями. В условиях постоянного роста населения проблема малоземелья становилась все более острой. Стоит добавить, что, по европейским меркам, русские крестьяне имели не так уж и мало земли, но в силу того, что на ней было невыгодно вести интенсивное хозяйство, она могла лишь с трудом прокормить работавших на ней крестьян и почти не позволяла давать товарную продукцию для рынка. Дореволюционные источники показывают, что в среднем по 50 губерниям европейской России на каждый двор приходилось 10,2 десятин земли. Вместе с купленной получалось уже 13 десятин на двор. За рубежом, при высокоразвитом сельском хозяйстве, эти цифры составляли: 5,1 дес. в Австрии, 4,4 дес. во Франции и 4,1 дес. в Германии[10].

Тем не менее, в сознании крестьянства мысль о малоземелье закрепилась настолько прочно, что вопрос принимал уже политический характер. Логичным решением вопроса представлялся раздел помещичьих земель, и эта позиция постоянно подогревалась пропагандистами всех революционных направлений. С.Ю. Витте так описал ситуацию с точки зрения крестьян: «Земли нет. – Как нет, смотри, сколько ее у царской семьи, у правительства (казенной), у частных владельцев? – Да ведь это земля чужая. – Ну так что же, что чужая. Ведь государь-то самодержавный, неограниченный. Видно не хочет дворян обижать, или они его опутали. – Да ведь это нарушение права собственности. Собственность священна. – А при Александре II не была священна, захотел и отобрал и нам дал. Значит, не хочет»[11].

Дело усугублялось еще и тем, что общее количество всей земли, находившейся в распоряжении крестьянства – и общинной, и подворной – не менялось, тогда как численность населения стремительно росла. Так, без учета Финляндии она в 1897 г. составила 126,7 млн. чел., в 1900 г. – 133,1 млн., в 1902 г. – 137,6 млн., в 1903 г. – 140 млн., в 1905 г. – 144,6 млн. человек[12]. Но при общинных переделах, и при наследственном разделе подворной и купленной земли между сыновьями хозяина, в конечном итоге на каждое хозяйство ее приходилось все меньше.

Кроме того, община ограничивала свободу выбора посевов тех или иных культур, а невозможность сведения земель в единый участок приводила к невыгодности инвестиций, то есть сдерживала интенсификацию хозяйства. К тому же консервативный менталитет крестьян в этих условиях делал почти невозможным введение многопольных севооборотов, внедрение новых технологий, в том числе в животноводстве.

Низкая платежеспособность крестьянства в совокупности с невозможностью взять кредит под залог своих земель также тормозила интенсификацию сельского хозяйства. Вместо новейшего инвентаря, применявшегося только в крупных помещичьих владениях, повсеместно использовалась средневековая соха. Минеральные удобрения в силу своей дороговизны до мелких хозяйств не доходили вообще. То есть налицо была необходимость предоставления разнообразных форм финансовой поддержки тех крестьян, которые хотели, но не могли сделать свое хозяйство современным и высокопроизводительным. Имело место и множество других проблем, так или иначе связанных с аграрным сектором, но наиболее важные из них мы в рамках данной статьи уже рассмотрели.

Какой же выход из положения предложил П.А. Столыпин в рамках своей реформы, и каких целей он стремился добиться? Во-первых, основной его целью все-таки было достижение стабильности политической. Решение экономических проблем крестьянства автоматически превращало его из потенциально неблагополучного социального слоя, порождавшего «смутьянов», в твердую и надежную опору государственного строя. Революционное движение при этом полностью теряло свою социальную базу в сельской местности. Еще раз подчеркнем, это имело принципиальное значение именно в силу того факта, что крестьянство составляло подавляющее большинство населения Империи.

Крепкий собственник, наделенный экономическими и политическими правами, должен был, по замыслу Столыпина, стать коренной основой российской деревни. Те же, кто давно уже работал в городе, могли бы продать свои наделы и окончательно остаться там. Для малоимущих слоев на селе, которые не собирались никуда переезжать, появлялся бы совершенно конкретный и реально осуществимый способ увеличить свое благосостояние, поскольку для этого предлагался целый комплекс возможностей.

Какими же основными способами были реализованы эти замыслы на практике? Ошибочно думать, что Столыпинская реформа ограничивалась только выделением земель отдельных собственников на хутора и отруба, а также заселением свободных пространств в восточной части страны. Реформу можно и нужно рассматривать только как разносторонний и многообразный комплекс преобразований, рассчитанный на долгосрочную перспективу и учитывавший большое количество частностей, связанных с местными условиями в конкретных пунктах его реализации.

С указанных местных условий мы и начнем. В экономическом аспекте, как и в отношении самих крестьян к земле, была очевидной разница между нечерноземной зоной центральной России и плодородными землями юга страны. В центральных губерниях почти повсеместно земля уже давно не являлась основным источником дохода крестьянства – таковым был отход на всевозможные промыслы. Поэтому степень предприимчивости, открытости крестьян новым веяниям были здесь более развитыми, чем на юге. Вместе с тем подавляющее большинство населения было убеждено в том, что одним только сельским хозяйством здесь прокормиться невозможно.

В обобщенном виде угодья нечерноземной полосы распределялись в целом по трем типам районов. Земли, прилегавшие к городам и крупным селам, где были фабрики и заводы, принято считать промышленными районами. Наличие развитой сети путей сообщения и близкого рынка сбыта делали выгодным здесь развитие животноводства, льноводства и ряда других отраслей. Однако здесь большинство населения работало в промышленности, что было гораздо выгоднее. При этом сельское хозяйство все же начало приобретать товарный характер в силу легкости сбыта.

В более удаленных местностях, которые можно назвать «сельскохозяйственными районами», земледелие сохраняло больший вес в доходах населения, но оно также компенсировало нехватку средств отходом на промыслы. Только здесь практиковался не найм на предприятия в городах, а извоз, плотницкие и столярные работы и т.д. Выгодным и прибыльным сельское хозяйство было здесь лишь в зоне Ополья, сопоставимой с черноземными землями юга страны.

Третья группа районов, так называемые «лесные», характеризовалась в целом самой низкой плотностью населения, отдаленностью от городов и путей сообщения, а также тем, что леса и болота занимали большую часть таких территорий. Выгодными здесь могли быть разведение мелкого скота, пчеловодство, рыбоводство и любые промыслы, связанные с лесом. Даже решение проблем, связанных с землевладением и землепользованием, не могло сделать здесь земледелие сколько-нибудь выгодным занятием. В качестве эффективного товарного производства могли выступить только те отрасли, которые давали бы продукт высокой стоимости при минимальном его объеме, тогда его транспортировка на дальние расстояния могла стать рентабельной. Этим продуктом могло быть мясо (только зимой), мед, хмель, отчасти лен, но никак не зерновые культуры или овощи.

В целом, в нечерноземных губерниях следовало разрешить правовые вопросы относительно землевладения и статуса крестьян, что позволило бы значительной части населения полностью порвать связь с деревней, превратившись в полноценный пролетариат. Для тех, кто оставался на селе, требовалось произвести в основном ряд землеустроительных мероприятий, оказать финансовую поддержку, а также произвести целый комплекс преобразований, направленных на интенсификацию хозяйства. Сюда входили, в частности, образовательные программы по внедрению высокопроизводительных технологий в тех отраслях, которыми было выгодно заниматься, внедрение многопольных севооборотов, современных сортов растений и пород животных, и т.д.

В Черноземье ситуация была принципиально иной. Землей здесь очень дорожили. Даже на небольших участках земледелие могло приносить колоссальные доходы при грамотном землеустройстве и освобождении от тех проблем, которыми отягощала крестьян община. Вместе с тем, и этого было недостаточно: избыточное население здесь не находило себе применения в промышленности, как на севере, и необходимо было решить вопрос о предоставлении этим людям земель в восточной части страны.

Одновременно это позволяло бы заселить территории, где пустовали обширные площади пригодных для земледелия угодий в Сибири, на Дальнем Востоке и в Семиречье (часть нынешней Средней Азии). С политической точки зрения увеличение плотности русского населения в этих местах снижало угрозу сепаратизма коренных народов, подпитываемого, как и в наши дни, странами Запада, не говоря уже о рисках прямого вторжения.

С точки зрения разрешения земельного вопроса и в правовом статусе, и фактических проблем землепользования, главным звеном реформы стало землеустройство. В свою очередь оно являлось непосредственным практическим воплощением двух законодательных актов. Согласно Указу 9 ноября 1906 г., замененному впоследствии законом 14 июня 1910 года, крестьянин получал право выделиться из общины и потребовать сведения всех его земель в один участок. Основная разница этих юридических актов состояла в том, что во избежание различных затруднений, земля после 1910 г. сразу же после выдела закреплялась в собственность.

Теперь не нужно было сначала подавать заявления о выходе из общины, а затем об укреплении земли в личную собственность – все это осуществлялось автоматически. Но уже с момента выхода Указа 1906 года крестьянин не зависел в своем праве выхода от мнения общины и мог выделиться без ее согласия. С 1910 г. закон предусматривал выход из общины и проведение связанных с этим работ не только по полюбовному соглашению всех заинтересованных сторон, но и в обязательном для сельского общества порядке[13].

Таким образом, специальной цели разрушения всех общин, в чем нередко обвиняют П.А. Столыпина, мы не видим, зато появились невиданные доселе возможности. Каждый случай выделения крестьянина, особенно если соседи видели, как его хозяйство начинает развиваться, вызывал цепную реакцию в виде появления все большего количества желающих выйти из общины. Хотя эта процедура была длительной и трудоемкой, процесс этот до августа 1914 г. только набирал темпы.

Несколько слов следует сказать и о том, какая колоссальная кадровая работа проводилась для того, чтобы реализация замыслов Столыпина на практике стала возможной. Были созданы губернские и уездные землеустроительные комиссии, в каждой из которых существовали две ключевые должности – председателя и непременного члена. Если председателем обычно становился губернский или уездный предводитель дворянства, и главной его функцией стало утверждение планов и итоговой документации, то вся тяжесть организации работ с выездом на места возлагалась на непременных членов. На эти должности необходимо было назначать активных и образованных людей, и поначалу значительное число таких кадров составили бывшие военные.

Непосредственная работа возлагалась на землемеров, которых к началу реформы катастрофически не хватало. Надо отдать должное тому вниманию, которое было уделено решению вопроса. В 1906 г. в губерниях Европейской России насчитывалось всего 200 землемеров, в 1907 г. – уже 650, в 1908 г. – 1300. К концу 1910 года в 47 губерниях землемерный состав насчитывал 5120 человек, в том числе 1660 землемеров и 2670 землемерных помощников[14].

Теперь следует рассмотреть конкретные результаты преобразований. Всего по 40 губерниям Европейской России с 9 ноября 1906 г. по 1 мая 1915 г. было подано 2736172 заявления об укреплении земли в личную собственность, из которых по 1992387 были проведены все необходимые работы[15]. Площадь окончательно укрепленной земли составила 13933134 десятины[16]. Стоит добавить, что огромные площади общинных земель без выхода значительной части крестьян были также подвергнуты землеустройству для облегчения ведения хозяйства.

При этом важна и динамика. Хотя в ограниченных рамках данной статьи невозможно привести подробные данные, что заняло бы значительный объем, отметим, что количество проведенных работ каждый год увеличивалось в среднем в 1,5 – 2,5, а местами и более чем в 3 раза. Поэтому советский тезис о «провале» реформы убедительно опровергается, поскольку результат, достигнутый менее чем за 10 лет, говорит сам за себя. При этом импульс, заданный этими преобразованиями, был столь велик, что после революции и вплоть до коллективизации подавляющее большинство крестьянских хозяйств осуществляло свою деятельность именно в таких рамках. Появление «кулачества» как многочисленного класса, с которым советская власть долго вела непримиримую борьбу, как раз и являло собой тот самый социальный слой крепких собственников на селе, к чему и стремился П.А. Столыпин.

В советской историографии, кроме того, бытовало мнение, что крестьянство активно выступало против аграрной реформы и пыталось решить проблему малоземелья прежним способом – путем раздела помещичьих имений. Однако статистика преступлений опровергает это мнение. Так, в целом по России с июня 1907 г. по июль 1914 г. было зафиксировано всего 28 случаев нападения на имения землевладельцев и их разгрома[17]. Столкновения с землевладельцами, рабочими и служащими имений происходили не намного чаще. Так, в 1908 г. их было зафиксировано 7, в 1909 г. – 9, в 1910 г. – 7, в 1911 г. – 2, в 1912 г. – 10, в 1913 г. – 9, в 1914 г. – 4 подобных случая[18]. Как мы видим, в сравнении с объемами проведенных землеустроительных работ в рамках реформы, эти преступления представляют собой величину, многократно меньше любой допустимой статистической погрешности.

Другим важнейшим мероприятием в рамках реформы было, как говорилось выше, переселение за Урал. Эта идея уже тогда была не новой, и попытки каким-то образом организовать этот процесс предпринимались неоднократно. Первый успешный опыт организовать переселение относится еще к периоду 1852 – 1854 гг. Тогда было принято решение выселить из перенаселенных южных черноземных губерний по нескольку сотен семей, всего было переселено 38230 дворов, преимущественно в Тобольскую и Томскую губернии[19].

В последней четверти XIX в. резко возросло самовольное переселение крестьянства, что потребовало вмешательства властей. Законодательное регулирование этого процесса началось в 1881 году (на его основе осуществлялась регистрация «транзитных» людей в Челябинске и Тюмени). В 1889 году был принят новый закон, согласно которому переселенцы получали право на ссуду, а эти средства предназначались для покупки провианта и посевного материала. Также переселяющиеся могли уже не выплачивать недоимки по своему прежнему обществу[20].

В дальнейшем в закон о переселении вносились некоторые изменения и дополнения, а иногда, как в 1892 г., его действие могло приостанавливаться по различным причинам. Новый закон о переселении был принят 6 июня 1904 года. Он предусматривал переселение из местностей с избыточным сельским населением в указанные восточные районы страны[21]. Этот закон также не запрещал самовольное переселение, которое получило большое распространение в данный период. Что касается общего количества переселившихся, то всего с 1881 по 1904 год на Восток переселилось 1488048 человек[22].

В период реформы был дан новый импульс этому процессу. Для переселения специально готовились обширные площади, чтобы крестьяне сразу могли приступить к ведению хозяйства. В зависимости от конкретной местности, предоставлялась разнообразная помощь в виде ссуд, снабжения скотом и инвентарем, помощи в строительстве жилья и хозяйственных построек, поставки необходимых для этого материалов и т.д.

Для переселения крестьянам также следовало подавать заявления в местные землеустроительные комиссии, затем отправлялись группы ходоков для осмотра новых земель, и уже только после всего этого осуществлялся непосредственный выезд. Естественно, упор в этом аспекте реформы производился на перенаселенные в сельскохозяйственном отношении южные территории, где избыточные рабочие руки не могли быть востребованы промышленностью. Для желающих выехать издавалась специальная литература, где подробно описывались все процедурные и юридические тонкости, а также давались ответы на наиболее распространенные вопросы.

Одновременно предоставлялся и довольно широкий выбор мест переселения. Например, в журнале, изданном в 1908 г.[23], указывается, что свободные участки есть в Тобольской, Томской, Енисейской, Иркутской губерниях, а также в Уральской, Тургайской, Акмолинской, Семипалатинской, Амурской и Приморской областях.

Всего же из нечерноземных районов Европейской России с 1906 по 1914 г. переселилось 569592 чел., тогда как из Черноземья – 1735619 чел.[24] Эти цифры включают только тех крестьян, которые остались на новых землях и не возвратились назад, а таковых было еще 17,9% от указанного количества. Однако ошибкой в статистических подсчетах было то, что в это число входили и ходоки, которым и без того надлежало возвратиться обратно. При этом в 1909 году правительство было вынуждено взять временную паузу и искусственно уменьшить поток желающих переселиться. Это было вызвано тем, что подготовленные к переселению до этого земли уже были заняты, в то время как потребовалось сосредоточить усилия на поддержке вновь образованных в этих местах хозяйств.

Как мы видим, и этот аспект реформы оказался более чем успешен. За 8 лет реформы, при некотором ограничении процесса было не просто переселено, а полностью приведено к успешной хозяйственной жизни на новых местах немногим более 2300000 человек, тогда как за 23 предыдущих года – менее полутора миллионов. При этом помощь дореформенным переселенцам либо вообще не оказывалась, либо была минимальной.

Однако всеми этими мерами реформа Столыпина отнюдь не ограничивалась. Необходимо было облегчить оборот земель сельскохозяйственного назначения и активно вовлечь крестьянство в этот процесс. Задолго до реформы был создан Дворянский поземельный банк, являвшийся, по сути, спонсором дворянства, поскольку кредит, обеспеченный заложенными в банке землями, для государства был убыточен. Вместе с тем, основанный в 1882 г. Крестьянский поземельный банк до 1906 г. не имел сколько-нибудь существенных полномочий.

Дело в том, что государство опасалось, что многие дворяне распродадут свои земли, что ослабит этот класс общества. Но новые реалии привели к тому, что более надежной опорой государства могли быть как раз эффективные земельные собственники в лице зажиточного крестьянства. Это оказалось предпочтительнее, чем возможность владения землей путем перехода через подставных лиц к иностранным собственникам или лицам иудейского вероисповедания. Поэтому Крестьянский банк в 1906 получил новые полномочия и, что главное, большие финансовые вливания. По мнению С.Ю. Витте «эта мера, которую всячески старались ограничить и даже уничтожить, явилась базисом аграрной политики правительства после революции 1905 года»[25]. Каковы же были результаты работы банка?

После революционных событий 1905-1907 гг. многие дворяне-землевладельцы приняли решение продать свои земли[26], хотя многие из них хотели сделать это и прежде, но только крестьянство могло обеспечить нужный спрос на эти угодья. Всего за период 1906 – 1914 гг. за счет земельного фонда банка крестьяне приобрели 3,7 млн. дес. земли, 80% которой было куплено крестьянами-единоличниками[27].

Если же говорить о приобретении земель при посредничестве и финансовой помощи банка, следует отметить, что в период 1906 – 1916 гг. им было выдано 352,7 тыс. ссуд на сумму 1071000 руб., в результате чего крестьяне приобрели в собственность 10013000 дес. земли[28] (почти в 3 раза больше, чем за счет фонда банка). То есть, количество земли, введенное в оборот самим банком и на его средства, примерно соответствует площадям, которые были разверстаны в процессе землеустройства из собственно крестьянских земель.

Особого внимания заслуживает практика банка, заключавшаяся в продаже земель, уже распределенных на хуторские участки, что делалось специально. Крестьянин, купивший выделенную таким образом землю, получал возможность вести более интенсивное хозяйство, чем общинник, прикупивший некоторое количество земли в дополнение к своей надельной. При этом в глазах тех, кто еще оставался в общине, он выглядел не «мироедом», а, наоборот, иллюстрировал своим примером новые возможности без внутриобщинной психологической подоплеки.

Если добавить к этому процессу активную продажу казенных земель в количестве 465360 десятин (тоже, как правило, уже заранее разверстанную на хутора и отруба), а также еще более масштабную сдачу их в аренду (3324033 десятины), то закономерен вывод. Прибавление к уже имеющимся выделенным надельным и купленным с помощью Крестьянского банка землям этого количества внесло немалый вклад в решение проблемы малоземелья. Кроме того, столь свободного оборота земель в стране до этого не было в принципе, и деятельность правительства в этом отношении стала важным шагом в экономическом развитии страны.

Все вышеперечисленные меры, так или иначе, являлись плодом трудов непосредственно исполнительной власти, которая решила такими способами самые ключевые проблемы. На местах важнейшая роль в дальнейшем развитии реформы принадлежала земствам. Именно они помогали крестьянам получить ссуды и пособия на другие нужды, предоставили разнообразную агрономическую и ветеринарную помощь, возможность приобретения и аренды новейшего инвентаря, породистого скота, качественного семенного материала, удобрений и т.д. Все эти мероприятия достойны отдельной монографии, и поэтому в рамках данной статьи мы уже не будем останавливаться на этом подробно. Скажем лишь, что только безвозмездных пособий с 1907 по 1910 год было выдано крестьянам на сумму 593727 рублей, тогда как ссуды сроком на 15-20 лет превысили эту сумму более чем в 3 раза[29].

При этом никакими материальными критериями нельзя оценить тот вклад, который был оказан крестьянству всей совокупностью оказанной помощи, тем терпением и расположением земских энтузиастов, искренне желавших процветания местного сельского хозяйства своих губерний и уездов. При этом новый уровень развития аграрного сектора стал очевиден, а скептицизм к реформе со стороны ее противников уменьшался.

Как мы видим, во всех аспектах реформы достигнутые результаты были и масштабны в численном виде, и эффективны в плане достижения целей. По сути, всего за 8 лет реформы (до начала Первой мировой войны), из которых первые 2 года ушли на «раскачку», оказались решенными все вопросы правового характера и в значительной степени – хозяйственные проблемы. С политической точки зрения крестьянство в подавляющем своем большинстве уже перестало быть социальной базой революции. Потенциал, возможности и высокий уровень развития Российской Империи мы увидели в каждом из аспектов реформы – и в землеустройстве, и в переселении, и в подготовке необходимых кадров, и в самых разнообразных формах поддержки крестьянства государством и земствами.

Хотя историку и не считается позволительным говорить в сослагательном наклонении, но те «20 лет мира», о которых говорил П.А. Столыпин, показали бы нам гораздо более впечатляющие результаты в свете тех темпов и, главное, тенденций развития, которые стали очевидными менее чем за десятилетие реформы. Но даже то, что стало реальным достоянием истории, со всей очевидностью свидетельствует как о высоком уровне развития Российской Империи, об умении властей находить эффективные механизмы как решения назревших проблем, так и реализации имеющегося в стране потенциала. И, да позволено здесь будет об этом сказать, только либеральное предательство страны теми, кто способствовал свержению монархии и поражению в войне, на время приостановило этот рост. Но тот задел, который был создан в те великие годы, стал, без преувеличения, основой дальнейшего развития нашей державы, как бы она потом ни называлась, вплоть до наших дней.

[1] Леонов Е.Ю. Реализация аграрной реформы П.А. Столыпина во Владимирской и Костромской губерниях в 1906 – 1914 гг. Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Иваново, 2012.

[2] Россия. 1913 г. Статистико-документальный справочник. СПб., 1995. С.214.

[3] Анфимов А.М. Земельная аренда в России в начале ХХ в. М., 1961; Он же. К вопросу о характере аграрного строя Европейской России в начале ХХ в. // Исторические записки. М., 1959. Т.65. С. 119-121.

[4] Дубровский С.М. К вопросу об уровне развития капитализма в сельском хозяйстве России и характере классовой борьбы в деревне в период империализма (две классовые войны) // Особенности аграрного строя России в период капитализма. М., 1962 С. 5 – 44.

[5] Ковальченко И.Д., Милов Л.В. Всероссийский аграрный рынок. XVIII – начало ХХ века. Опыт количественного анализа. М., 1974.

[6] Проскурякова Н.А. Землевладение // Отечественная история. История России с древнейших времен до 1917 г. Энциклопедия. Т. 2. С. 251 – 252.

[7] Зырянов П.Н. Крестьянская община Европейской России. 1907-1914 гг. М., 1992, С 36-37.

[8] Витте С.Ю. Воспоминания. М., 2001.Т.1. С.683.

[9] Мануилов А.А. Аренда земли в России в экономическом отношении // Очерки по крестьянскому вопросу. М., 1905. С.98.

[10] Землеустройство 1907 – 1910. СПб., 1911. С. 10.

[11] Витте С.Ю. Указ. соч. Т.1. С. 702.

[12] Россия. 1913 г. Статистико-экономический справочник. СПб., 1995. С.17.

[13] Сборник узаконений и распоряжений по землеустройству и землевладению крестьян. СПб., 1912, С. 15.

[14] Землеустройство 1907 – 1910. СПб., 1911, С. 23.

[15] Россия. 1913 г. Статистико-документальный справочник. СПб., 1995. С. 65-66.

[16] Там же. С. 66.

[17] Россия. 1913 г. Статистико-документальный справочник. СПб., 1995. С. 413.

[18] Там же.

[19] Ежегодник России. 1907 г. СПб., 1908. С.22.

[20] Полное собрание законов Российской империи. СПб., 1891. Т.IX. № 6 198.

[21] Скляров Л.Ф. Переселение и землеустройство в Сибири в годы столыпинской аграрной реформы. Л., 1962. С.74.

[22] Ежегодник России. 1907 г. СПб., 1908. С. 30.

[23] Переселение за Урал в 1908 г. СПб., 1908. С 14.

[24] Скляров Л.Ф. Указ. соч. С. 152-159.

[25] Витте С.Ю. Указ. соч. Т.1. С. 717.

[26] Зырянов П.Н. Указ.соч. С.151.

[27] Там же. С.153.

[28] Там же. С. 157.

[29] Землеустройство 1907-1910. СПб., 1911. Приложение 1.