Представляем статью доктора философских наук, профессора Луганского государственного университета имени В.И. Даля В.Ю. Даренского о том, как Москва, маленький город в глухих лесах в XII-XIII веках уже к XV веку сделался столицей великого княжества, а впоследствии — центром могущественного государства.
«И почему было Москве царством быти? И кто то знал, что Москве государством слыти?» – удивлялся автор записанного в XVII веке «Сказания об убиении Даниила Суздальского и о начале Москвы». Действительно, как маленький городок в глухих лесах, доставшийся в наследство князю Даниилу, самому младшему сыну Александра Ярославича, стал сначала стольным градом могучего княжества, а затем центром собирания русских земель? Маленький городишко в XII-XIII вв. уже в XIV-XV вв. сделался столицей великого княжества, а в последующие два столетия – «царствующим градом», центром могущественного государства. Ответить на вопрос, «почему было Москве царством быти», пытались по-разному.
Есть летописная повесть об основании города Юрием Долгоруким с таким заглавием: «О зачале царствующего великого града Москвы, како исперва зачатся». Повесть начинается небольшим введением, которое ставит своей целью доказать, что Москва является третьим Римом. По мнению автора повести, древний Рим и второй Рим (Константинополь) возникли на человеческой крови. Поэтому «и нашему сему третьему Риму, Московскому государству, зачало быть не без крови». Далее следует рассказ о кровавых событиях, ознаменовавших начало Москвы: после смерти Владимира Мономаха на великом княжении сел его сын Юрий, а «в лето 6666», т. е. в 1158 г., князь Юрий приехал в Москву, которая принадлежала тогда боярину Стефану Ивановичу Кучке. Боярин не воздал чести своему князю и был за это казнен. Двоих его сыновей, Петра и Акима, и дочь Улиту Юрий Долгорукий отослал во Владимир к сыну Андрею. Улита сделалась женой Андрея, а Юрий вернулся в Киев, заповедав сыну «град Москву людьми населити и распространите». Улита не любила мужа и замыслила его убить. По ее наговору братья Кучковичи убили князя, но и сами погибли «от Андреева брата, Михалка Юрьевича». Повесть «о зачале Москвы» заканчивается кратким летописцем с известиями о великом князе Всеволоде Большое Гнездо, о Батыевом нашествии, о смерти князя Ярослава Всеволодовича и св. Александра Невского, о св. Данииле Московском, об основании Успенского собора в Москве и Петре митрополите, об Иване Калите. Летописец кончается словами о детях Калиты: «сынове его осташа Симеон, Иван».
В свою очередь, «Сказание об убиении Даниила Суздальского и о начале Москвы» является расширенным вариантом повести о зачале Москвы. Она-то и начинается словами: «И почему было Москве царством быть и кто то знал, что Москве государством слыти?». Автор сказания рассказывает об этом так: когда-то на месте Москвы стояли «села красные хороши» боярина Стефана Ивановича Кучки. У него были два красивых сына, «и не было столь хороших во всей Руской земле». Даниил приказал Кучке отдать ему сыновей в службу под угрозой разорения – «села твои красныя огнем пожгу». Кучка испугался и отдал сыновей Даниилу, который одного Кучковича сделал стольником, а другого чашником. Юноши приглянулись княжне Улите, и она вступила с ними в преступную связь. Улита и Кучковичи задумали убить князя и напали на него на охоте. Даниил ускакал на коне от убийц. Оставив коня, он побежал к перевозу на реке Оке. Перевозчик не узнал князя и отказался перевезти его на другой берег без денег: «лихи де вы люди оманчивы, како перевези за реку, удете, не заплатя перевозного». Князь снял золотой перстень и положил его на весло, протянутое перевозчиком, а тот взял перстень, оттолкнулся от берега и не посадил Даниила в лодку. Князь побежал возле реки и скрылся на ночь в маленьком срубе, где был погребен мертвец. А Кучковичи были в страхе, что его упустили, боясь мести князя Андрея Александровича, брата Даниила. Но злая княжна Улита дала им пса-выжлеца. Кучковичи пустили «напред себя пса выжлеца», и пес привел их к срубу. Братья нашли Даниила и убили его, вернулись в Суздаль и привезли Улите окровавленную княжескую одежду.
Однако у Даниила остался малолетний сын Иван, которого охранял верный слуга Давыд Тярдемив. По прошествии двух месяцев Давыд тайно взял княжича, примчался вместе с ним во Владимир к князю Андрею Александровичу и рассказал о злодеянии. Андрей собрал войско и пошел на Суздаль. Кучковичи бежали к отцу в Москву, а княгиня Улита попала в плен и была предана лютой смерти. Собрав войско, Андрей пошел на Москву, взял приступом «села и слободы красныя» и предал Кучку с сыновьями лютой смерти, и «седе в тех красных селах и слободах жительcтвовати», в Суздале же и Владимире посадил «державствовати» своего сына Георгия. Андрей воздвиг в Москве церковь Благовещения («невелику сущи древяную») и «около тех красных сел по Москве реке» построил город; «и оттоле нача именоватися… град Москва». Андрей Александрович умер и оставил Москву князю Ивану Данииловичу, который взял к себе своего сородича, внука Андрея Александровича от его рано умершего сына Юрия – Дмитрия Юрьевича, «а Суздаль град и Володимер град во свою же Московскую область державствовати приим». Далее говорится о приходе к Ивану Даниловичу митрополита Петра, который предсказал, что Москва прославится над всеми странами, «рекомый вторый Иерусалим».
Как и в «Повести временных лет» св. Нестора, в этом сказании автор излагает события так, чтобы стала понятной воля Божия – погибель грешников и торжество праведников. История есть суд Божий – таково христианское понимание смысла истории и её духовный законов. Тем самым, древние наши писатели очень хорошо понимали, «почему было Москве царством быти».
Разгадка в том, что и князь Даниил Московский, и его отец Александр Невский, а затем защитники Москвы князь Димитрий Донской и митрополит Алексий – это православные святые. Москва стала столицей Святой Руси и великой России просто потому, что она была создана святыми людьми. Они покарали грешников, которые до этого пролили невинную кровь, а самое главное – показали образец праведной жизни для всего народа.
Идеал Святой Руси отнюдь не был, как сейчас утверждают многие, неким «идеологическим конструктом», но отражал подлинное бытие народа – ту особую глубину воцерковления всех сторон жизни, которая не имела аналогов на Западе и которая иссякает лишь начиная с XIX века. О монастыре, как учителе жизни в Московской Руси и образце всего социального бытия, определявшего самый глубинный характер народа, писали многие: «Святая Русь! Случайно разве то, что вся она от царских палат до крестьянской избы была подобием монастыря!» (Архимандрит Константин (Зайцев) «Чудо русской истории».). Н.В. Гоголь писал: Монастырь ваш – Россия! Облеките же себя умственно ризой чернеца и, всего себя умертвивши для себя, но не для нее, ступайте подвизаться в ней. Она зовет теперь сынов своих еще крепче, нежели когда-либо прежде…» («Выбранные места из переписки с друзьями»). Когда Н.В. Гоголь назвал Россию монастырём, это была не художественная метафора, а духовное прозрение в суть национального бытия. Московская Русь в период своего созидания и роста – то есть в период от Куликовской битвы и до начала правления Петра I – приблизилась в своей реальной жизни к идеалу Священного Царства настолько, насколько это было возможно. В этот период она стала аналогом ветхозаветного Народа Божьего.
Но в наше время этот исторический факт (хотя и не признаваемый русофобскими лжеисториками), может восприниматься как не более чем историческая реликвия, достойная благоговейной памяти, но не имеющая отношения к современности. Так ли это? Государство Российское всегда создавалась не ради экономических выгод, как это было в Европе, — но лишь в результате бескорыстного нравственного подвига. Как писал архиепископ Нафанаил (Львов), «наше государство слагалось как религиозное явление. Люди жертвовали… самой жизнью своей, становились на службу государству “от малых лет до елико сил хватит”, т.е. до старости, отдавали все до конца государству именно потому, что это была Святая Русь, то есть Православная, служительница Божией Правды» («Об ответственности за Православие»). И этот универсальный закон русской истории, а именно: Россия есть результат народного бескорыстного подвига, а не корыстного «консенсуса интересов» – остаётся неизменным до сих пор, определяя наше будущее.
В.О. Ключевский в статье «Значение преподобного Сергия для русского народа и государства» писал: «Таких людей была капля в море православного русского населения. Но ведь и в тесто немного нужно вещества, вызывающего в нём живительное брожение. Нравственное влияние действует не механически, а органически. На это указал Сам Христос, сказав: “Царство Божие подобно закваске”. Украдкой западая в массы, это влияние вызывало брожение и незаметно изменяло направление умов, перестраивало весь нравственный строй души русского человека… Русские люди XIV века признали это действие чудом, потому что оживить и привести в движение нравственное чувство народа, поднять его дух выше его привычного уровня – такое проявление духовного влияния всегда признавалось чудесным, творческим актом; таково оно и есть по своему существу и происхождению, потому что его источник – вера. Человек, раз вдохнувший в общество такую веру, давший ему живо ощутить в себе присутствие нравственных сил, которых оно в себе не чаяло, становится для него носителем чудодейственной искры, способной зажечь и вызвать к действию эти силы всегда, когда они понадобятся… Этим настроением народ жил целые века; оно помогало ему устроить свою внутреннюю жизнь, сплотить и упрочить государственный порядок. При имени преподобного Сергия народ вспоминает своё нравственное возрождение, сделавшееся возможным, и возрождение политическое, и затверживает правило, что политическая крепость прочна только тогда, когда держится на силе нравственной».
Даже столь очевидное «вхождение Бога в историю», как история народа Ветхого Завета, показывает действие Бога через свободную волю избранных им пророков, но не как «принудительное» воздействие на ход событий. История, как и все тварное бытие, целиком находится в воле Божией, но эта воля состоит именно в том, что это бытие развивается по своим собственным законам. Случаи нарушения этих законов как прямое действие благодати Божией в природе определяется как чудо, а в истории – как свобода человека (тоже «чудо» с «природной» точки зрения). В историческом процессе онтологически первичны внутриличностные процессы свободного выбора, от которых уже производны социальные процессы. Строго говоря, в истории все факторы «субъективны» просто по той причине, что у истории нет объектов, она состоит из субъектов и их действий. Те закономерности, которые называют объективными, корректно было бы называть инерционными, так как они являются инерцией действий конкретных субъектов, из которых и состоит исторический процесс. Действия субъектов определяются их мировоззрением и актами нравственного выбора. В свою очередь, одинаковое мировоззрение бывает у людей совершенно разного социального положения, как и наоборот: у людей одинакового социального положения бывает совершенно разное мировоззрение. Поэтому мировоззрение не определяется «объективными» условиями, но также является исключительно результатом нравственного выбора – движения души человека к добру или, наоборот, ко злу. И поэтому все великие исторические деяния вовсе не предопределены «объективными» условиями, а являются результатом свободного подвига целого народа.
Именно такова причина возникновения Святой Руси, великой России как страны-цивилизации, и того факта, что именно Москва стала столицей. По «объективным» причинам всего этого вообще не должно было бы быть: и по природным, и по историческим условиям, и Москва, и вся северо-восточная Русь находились в самых неблагоприятных условиях по сравнению со всеми своими соседями, но великое государство почему-то возникло именно здесь. Потому что здесь был совершен подвиг, на который другие были не способны.
В. Ю. Даренский