Не только на Украине, где тотальная ложь стала государственной идеологией, но и среди российских русофобов распространен миф о том, что современная «Украина» является якобы наследником «Киевской Руси». Этот миф является полностью лживым, поскольку во времена «Киевской Руси» никаких «украинцев» ещё не существовало и в помине.
Более того, не существовало и самой «Киевской Руси», поскольку эта метафора «Киевская» была придумана только историками XIX века, а затем использовалась В.О. Ключевским лишь для удобного обозначения одного сравнительно краткого периода древнерусской истории, но сама Русь «Киевской» никогда не называлась. Первой столицей Древней Руси была Старая Ладога, затем в X – начале XII веков столицей был Киев, а потом начался период государственной раздробленности, когда столиц стало много. «Киевской» Древняя Русь была достаточно краткий промежуток времени, и поэтому употребление этой метафоры в целом некорректно.
Однако дело вовсе не в этом названии, которое было искусственно придумано, а в самой сути дела. А суть дела состоит в том, что тот этнос, на основании которого сейчас пытаются искусственно создать «украинский» народ, появился на исторической арене не ранее XVII века, когда уже самой Древней Руси – хоть «Киевской», хоть не киевской – уже давно не было и в помине. К Древней Руси «украинцы» не имеют вообще никакого отношения, они появились намного позже – как этнос в XVII веке, а как политическое понятие – в ХХ. Более того, все особенности этого южнорусского этноса были им приобретены не от Древней Руси, а от соседей, в основном неславянских.
Сам антропологический тип южноруссов или малороссов имеет ярко выраженные южные, тюркские признаки. Южноруссы, из которых теперь лепят «украинцев» – лишь отчасти потомки древних русичей, но в основном это потомки кочевых народов степи, которые активно заселяли русские земли в XII-XV веках. Отсюда появились «чорнобывые дивчины» половецкого типа вместо «русой косы» у славянок-русичей. Степняки приходили сначала в качестве тогдашних «гастарбайтров», заселяли посады южнорусских городов и принимали православную веру. Они быстро переходили на русский язык, и уже в следующем поколении становились русскими. А были и обширные регионы, где они изначально были местными, но переходили на оседлый образ жизни и принимали русский язык. Такова фактически вся степная часть территории нынешней Украины – от Черкасс и дальше на юг. Кочевые народы степи и поныне живут на своей исконной территории, но только теперь они называются «украинцами», поскольку забыли свое русское имя.
Это выразилось не только в антропологическом типе, но в культуре. Традиционная одежда южноруссов, особенно широкие штаны – это одежда степных кочевников-тюрок, ничего подобного у славян нет. То же самое касается и «украинской хаты» – это не славянский тип жилья, а саманный дом степных кочевников. В малороссийском наречии около 100 тюркских слов – и все они из бытового обихода, то есть отражают бытовой уклад (турецкое слово «майдан», кроме площади, в народном словоупотреблении обозначало также и место для обмана и грабежа – весьма пророческая семантика).
Славянский антропологический тип сохранился только в северной полосе их территории – на Полесье и Черниговщине. А гуцулы Карпат – это тоже не славянский тип, а потомки фракийского или даже кельтского населения этой территории, славянизированного достаточно поздно.
Однако основные языковые отличия малороссийского этноса, за счет которых конструируется «украинский язык» – это полонизмы. Польских слов там около 800, причем они составляют именно «современную» лексику и активно употребляются. Это естественно, поскольку население Южной Руси оформилось в отдельный этнос именно в период нахождения в составе Речи Посполитой. Там сельское русское население было вынуждено активно использовать «панскую» лексику. В Галиции этот процесс длился до ХХ века – вплоть до 1939 г., вхождения в состав СССР. Поэтому именно там полонизация языка достигла самых радикальных масштабов, и именно этот диалект был положен в основу официального «украинского языка» после 1991 г., чтобы сделать его максимально отличающимся от русского. Для примера: если на полтавском диалекте красивая девушка называется «гарна дивчина», то на львовском – почти по-польски: «файна кобита».
С культурой Древней Руси малороссы также не имеют никакой преемственности. О бытовой культуре уже сказано выше – их одежда и жилье совсем не такое, как было у древних русичей. То же самое касается и высокой культуры. Если в северной Руси все древние храмы, построенные в домонгольский период, стоят до сих пор, не подвергшись переделкам, то на южной Руси, все оставшиеся с тех пор храмы (а осталось их там намного меньше, чем в Руси северной), были радикально перестроены в стиле польского барокко XVII веке. Это означало полный разрыв с древнерусской традицией. Как отметил ещё А. Волконский, на Руси «с татарским погромом исчезли почти все южные памятники византизма. Целые города превращались в пепел, а каменные церкви – в развалины… Искусство Киевской Руси оказалось как бы замкнутым циклом, эпизодом, не имевшим прямой связи с последующими эпохами» (Волконский А. Историческая правда и украинофильская пропаганда. Причины и истоки национального раскола. М.: Центрполиграф, 2022. С. 33). Однако не имевшим связи только в южной Руси, а в северной Руси Московской традиции и древнерусского зодчества, и древнерусской культуры в целом продолжались до XVIII века, до петровской вестернизации, а затем начали активно возрождаться в эпоху Александра III.
Наиболее очевидным образом показывает утрату всякой исторической преемственности между малороссами и Древней Русью тот факт, что древнерусский эпос – былины – сохранялся в устной народной памяти только на севере Руси вплоть до начала ХХ века. В южной же Руси, Малороссии древнерусский эпос абсолютно забыт, а их новый эпос – казацкие думы – восходит самое древнее к XVI веку, а в-основном даже ещё более нового происхождения. Как известно, именно эпос является четким маркером глубины исторической памяти. В данном случае он показывает, что малороссы как отдельный этнос формировался только с XVI века, а великороссы являются тем же самым народом, который жил и в Древней Руси и имеют с нею четкую и этническую и культурную преемственность. Малороссы как этнос – это феномен Нового времени, а «украинцы» как чисто политический проект, не имеющий культурных оснований – это искусственная конструкция ХХ века.
Столь же полный разрыв представляет собой и искусственно конструируемый «украинский» язык с языком древнерусским. Самые первые элементы будущего малороссийского диалекта – но лишь отдельные слова – лингвисты обнаруживают только в текстах XIV-XVI веков, что вполне естественно, т.к. только в этот период начинается процесс полонизации языка в западной Руси. Но письменный язык при этом совершенно не изменился. Вот, к примеру, фрагмент «лямента» (плача) Львовского ставропигиального братства, датированный 1609 годом: «Утяжелени естесмо мы, народ Русский, от народа Польского ярмом… чим бы толко человек жив быти могл, того неволен русин на прирожоной земли своей Русской уживати, в том-то русском Лвове» (Медведев А.А. Подлинная история русского и украинского народа. М.: ЭКСМО, 2015. С. 88). Таким образом, разговоры о том, что якобы вокруг Киева, на юго-западных землях Древней Руси существовал отдельный нерусский («украинский») народ и особая, «украинская» культура – не более чем мифология и невежественная ложь.
Стоит также напомнить и подлинное значение употребляемых здесь терминов. В Европе киевские князья именовались «русскими царями». Так, в 1075 г. грамота папы Григория VII называет Изяслава (сына Ярослава Мудрого) «Rex Rusсorum». Сам Киев европейцы называли «Матерью городов Русских»: в XIII веке папский легат Plano Carpini пишет о «Kiovia quae est Metropolis Russiae». Грамотой от 1246 г. папа Иннокентий IV принимает Даниила Галицкого, Regem Russie, под свое покровительство. Впервые термин «Малая Россия» встречается в начале XIV века в Византии для определения современных западноукраинских земель в церковно-административной практике. Галицкая митрополия, созданная в 1303 г., охватывала шесть епархий: галицкую, перемышльскую, владимирскую, холмскую, луцкую и туровскую, которые в византийских источниках получили название Малая Русь (греч. «Микра Росиа») в отличие от Великой Руси («Макра Росиа»).
Почему же Константинопольский Патриарх стал употреблять такие наименования? Потому что земли вокруг Киева для него были ближними, туда он ещё с момента крещения Руси назначал своих митрополитов, а затем утверждал митрополитов из местного духовенства. А все остальные земли для него были далекими и малоизвестными, поэтому он их и назвал «Большая (Великая) Русь». «Великороссия» – это новые земли, приобретенные Русью в процессе колонизации северного и северо-восточного пространства (и дальше уже в Сибирь и на Дальний Восток). Такая практика наименования была взята из Античности, где также выделяли «Великую Грецию» – территорию греческих колоний по Средиземноморью, в первую очередь, южную Италию. А в Новое время она также была распространена у поляков, где существует Малая Польша (в районе Кракова) и Великая Польша (Центральные и Северные области Польши), сербов и у других народов.
До XX века в России, после воссоединения русских земель, сам термин «Малороссия» представлял собой в основном только поэтический характер, и хотя в нем отражались языковые и культурные особенности малороссов, а население Малороссии вплоть до большевистской «украинизации» 1920-х гг. себя считало единым русским народом. Для разрушения общерусского самосознания и единства русских земель польская и австрийская пропаганда запустили собственный проект под названием «Украина», всячески поощряя развитие идеологии украинской идентичности, которая по своей сути представляет не что иное, как противопоставление всему русскому.
В летописях упоминаются лишь «укрАины» (с ударением на «а») Русской земли в смысле географического понятия со значением «пограничная земля». Для Киевского княжества ими были территории, граничащие с половцами, для Галицко-Волынского с ляхами (которые упоминаются в летописях в 1187-ом и 1213-ом). Точно такие же «укрАины» были и у Московской Руси. В Новгородской летописи от 1517 г. читаем: «По королеву совету Жигимонтову приходиша крымские татарове на Великого князя украину около города Тулы». В 1580 г. государь отдает распоряжение о том, «как быть воеводам и людям на берегу [т.е. вдоль Оки] по украинским городам от крымские украины и от литовския» (Книги разрядные. I, 1063, 1106, 1133). В 1625 г. из Валуек [на юге от Воронежа] писали, что ожидают «приходу татар на наши украйны» (Воронежские акты. 1851).
Упоминания об «украинцах», «украинках», «украинском» вы не найдете даже у апостола «свидомых» – Тараса Шевченко, который умер от алкоголизма в 1861 г. А первые украинцы появились в конце XIX века в австрийской Галиции. Туда, после разгрома польского восстания 1863 г., из юго-западных губерний России бежало большое количество польской интеллигенции, а также мелкие маргинальные группы т.н. «украинофилов». Галицийские «национал-демократы» (секта «Молодая Украина») ОТКАЗАЛИСЬ ОТ СВОЕГО НАЦИОНАЛЬНОГО ИМЕНИ «русин» и провозгласили себя «украинцами». После этого в Галиции началась «розбудова Украйины» путем промывки мозгов населению Прикарпатья. Наблюдая происходящее, галицийский публицист Мончаловский в 1898 г. во Львове издал книгу под названием «Литературное и политическое украинофильство», в которой прямо заявил о том, что «под влиянием враждебной русскому народу, но хитрой политики его противников, первоначально чистое, литературное украинофильство… выродилось в национально-политическое сектантство, которое, при благоприятствующих для него обстоятельствах, могло бы принести много вреда русскому народу. Зло нынешнего украинофильства в том, что оно, под покровом “народничества”, впрочем, карикатурно извращенного, каплею по капле отравляет несведущих ложью» (Мончаловский О.А. Литературное и политическое украинофильство. Львов, 1898. С. 12).
Например, 15 октября 1912 г. депутат австрийского рейхстага Смаль-Стоцкий в своем выступлении заявил от имени «украинского» парламентского клуба и «всего украинского народа», что после того, как все надежды «украинского народа» соединены с блеском Габсбургской династии, серьезной угрозой и препятствием на пути к этому блеску, кроме России, является тоже “москофильство” среди карпато-русского народа» (Струдинський К. Епізоди боротьби за українство в 1863 р. // Ювілейний збірник на пошану академіка М.С. Грушевського. К., Т.2. С. 34). Этот донос на собственный народ был услышан, и австрийцы организовали собственный проект: в конце 1890-х, небольшая кучка «свидомых» во главе с профессором Грушевским в рамках работы львовского «Научного общества им. Т. Шевченко» за несколько лет сконструировала «украинский язык».
Первые европейские концентрационные лагеря смерти были созданы в Австро-Венгрии во время Первой мировой войны для уничтожения русского населения Галиции и Буковины. Туда австрийцы отправляли тех русских, которых не убивали на месте. Причем отправляли на основе доносов, прежде всего, новоиспеченных «свидомых украйинцив». Именно последние были главной движущей силой массового террора австрийцев. В то время человека могли повесить на ближайшем дереве, забить до смерти или расстрелять лишь только за то, что он русский! Тогда было уничтожено до 100 тысяч человек мирного населения. Им инкриминировали симпатии к России. Около 400 тысяч галичан потом бежало с отступающей русской армией в Россию. Это была страшная трагедия, о которой ничего не написано ни в одном украинском учебнике истории. Убивали всех русских независимо от их возраста и пола.
Но решающую роль в искусственном создании «украинской нации» сыграли уже большевики. Причем чем это может закончиться, их даже предупреждали более сведущие в этом вопросе европейские товарищи. Например, Роза Люксембург обвинила Ленина в сознательном развале России, она писала: «Украинский национализм в России был совсем иным, чем, скажем, чешский, польский или финский, не более чем простой причудой, кривлянием нескольких десятков мелкобуржуазных интеллигентиков, без каких либо корней в экономике, политике или духовной сфере страны, без всякой исторической традиции, ибо Украина никогда не была ни нацией, ни государством, без всякой национальной культуры, если не считать реакционно-романтических стихотворений Шевченко… И такую смехотворную шутку нескольких университетских профессоров и студентов Ленин и его товарищи раздули искусственно в политический фактор своей доктринерской агитацией за “право на самоопределение вплоть” и т.д.» (Люксембург Р. О социализме и русской революции. М.: Политиздат, 1991. С. 321).
Страшные «плоды» этого преступления Ленина и большевиков мы пожинаем на наши дни в виде кровопролития на Украине.
Виталий Даренский