К годовщине со дня рождения выдающегося русского полководца перелагаем статью известной писательницы Е. П. Чудиновой.
Он погребен в Архангельском соборе, там, где покоятся русские цари. Проживший всего двадцать три года полководец, воевода с девятнадцати лет, единственный за всю историю наименованный – Спаситель Отечества. Михаил Васильевич князь Скопин-Шуйский.
Его исполинская фигура (даже росту в князе Михаиле было под два метра, если мерить сегодняшними мерками) некоторое время, тем не менее, не была заметна в истории. Не по чьему-то злому умыслу, просто после его гибели над страной вновь сгустилась тьма Смутного времени. Но тем, что Смутное время было преодолено, мы во многом обязаны этому великому полководцу и образцовому христианину.
Обращаясь мыслью к Смуте, мы преимущественно вспоминаем Лжедмитрия Первого, почти забывая о Втором. В определенном смысле это понятно, ибо фигура Второго самозванца несет в себе известный комизм. Он – фальшивая фальшивка, поддельная подделка. Но и комичное бывает опасным, даже смертоносным. Был период, когда именно второй самозванец контролировал огромные территории.
Вспомним, что Тушино, где гнездилось предательство, находилось всего в девятнадцати верстах от Кремля!
Более года длилась осада Троице-Сергиевой лавры. Смертность среди осажденных уже превышала дюжину в сутки. Людей точила цинга, а самое худшее – подходили к концу запасы пороха. Еще немного – и национальная святыня пала бы.
Никого из врагов не интересовало, соответствует ли новый «сын Иоанна» своему предшественнику. Мнишек «признала» в нем венчанного мужа. «Теперь мы второй раз привели сюда государя и завоевали почти половину страны, и он должен и будет называться Димитрием, даже если русские от этого сойдут с ума: Nostris viribus, nostra que armata manu id facimus (Нашими силами и нашей вооружённой рукой мы сделаем это)», заявлял циничный гетман Сапега, матерый авантюрист.
Многие города были захвачены, но Калуга и Звенигород сами отворяли перед войсками Самозванца ворота. Но хуже военного положения было нравственное состояние общества. Страну разъедали измена и уныние, сопряженное со всеобщей утратой ощущения смысла происходящего. Именно во времена второго Самозванца большие мира сего теряли честь, шляясь меж Москвой и Тушиным, по десять раз переприсягая и Василию и Вору: что в прошлом позорнее для русской знати, чем «тушинские перелёты»?
В такие роковые дни и является особый герой, герой, словно сошедший на землю из сказок и преданий.
Прежде чем перечислить вехи победного марша 1609 года, коснемся немного человеческого облика князя. Все современники упоминают о редком для тех времен благочестии, о христианских добродетелях молодого воеводы. Трогательна история о том, как Скопин пожертвовал в монастырь (за неимением денег, откуда у полководца в войну деньги, наверняка ведь свои на войско тратил) единственный парадный кафтан, расшитый жемчугом. (В этом кафтане Скопин изображен на не очень удачном портрете-парсуне, в нем он и венчался). В те подлые годы Скопин явился воплощением чести. На взлете славы Скопина воевода Ляпунов попытался устроить смещение непопулярного царя Василия в его пользу, тем паче Скопин приходился Шуйскому родственником. Возможно, Ляпунов по-своему исходил из соображений целесообразности: восшествие на престол юного героя могло воодушевить народ. Однако Скопин с позором прогнал посланцев Ляпунова, разорвав врученное ими послание. И этот поступок нельзя не признать не только благородным, но и более дальновидным, чем соображения Ляпунова со-товарищи: народ должен был прежде всего вспомнить о почти утраченной добродетели верности. Довольно нарушенных присяг! Хватит бесчестий!
С усилиями выбравшись на излете зимы из осажденной Москвы, Скопин добрался до Великого Новгорода, сохранившего верность законному царю. Здесь он проявил себя и одаренным дипломатом, объединившись с шведским военачальником Якобом Делагарди.
В поход Скопин выступил весной. Старую Руссу он взял без боя. Затем он разбил врага под Торопцем, после под Торжком, где противостоял тушинцу Зборовскому. Его же вторично разбил под Тверью, но хорошо укрепленный город брать не стал – поредевший гарнизон подобных хлопот не стоил.
Войско Скопина день ото дня умножалось (на протяжении всей кампании) крестьянским ополчением. Швед Кристер Сомме тут же обучал новобранцев ратному ремеслу и строевым порядкам западного образца. У Скопина-Шуйского собралось, против того, с какими силами он выступал из Новгорода, уже 20 тысяч воинов, считая подошедшие полки из Костромы и Ярославля.
К зениту лета Скопин стоял под Калязином. Здесь он промедлил, ожидая и нового пополнения войска, и благословения от затворника Иринарха Ростовского. Благословение пришло вместе с просфорой и словами: «Дерзай, и Бог поможет тебе».
Встревоженный Сапега бросил осаждать Троице-Сергиеву лавру и помчал под Калязин с 12 тысячами подкрепления. Силы были теперь примерно равны. Несомненное превосходство заключалось в боевом опыте Сапеги, воевавшем и крымцев, и шведов в многочисленных битвах. Однако опыт ему не помог.
Восхитительный ход с ложным бегством и заманиванием тушицев к ложному броду через Жабню (неожиданно расступившись на две части перед «бродом», рати Скопина силой собственной инерции противника направили того в заболоченную реку и, вновь соединившись, ударили в тыл), умелое применение пищального огня, ослабившее Сапегу в его преимуществе по кавалерии, стремительное маневрирование – всё это привело к баснословной победе.
Сеча длилась более семи часов. Когда войска Скопина перешли в наступление, тушинцы не смогли даже спасти свой обоз, убегая по дороге на Углич.Это была первая, но не последняя битва, где Скопин побил гетмана. Другие были еще впереди. Но Калязин предопределил возможность продвигаться на Ржев и Дмитров, и привел к снятию осады Лавры.
Последовательно приближаясь к осажденной Москве, Скопин сформировал «летучие» отряды лыжников, по зиме превосходившие кавалерию по маневренности.
Выигранная кампания предвещала победу в войне. В марте 1610 года Скопин вошел в столицу.
«И была в Москве радость великая, и начали во всех церквах в колокола звонить и молитвы Богу воссылать, и все радости великой преисполнились. Люди же города Москвы все хвалили мудрый добрый разум, и благодеяния, и храбрость Михайла Васильевича Скопина-Шуйского».
Но в столице непобедимого полководца караулила измена. Граф Делагарди, невзирая на негладкие отношения, полюбивший русского полководца всем сердцем, призывал его не задерживаться в столице. Вероятно, до него дошли слухи о враждебной князю клике Димитрия Шуйского, младшего брата бездетного царя Василия, мечтавшего наследовать престол.
Димитрий был женат на Екатерине Бельской (Скурлатовне), дочери Малюты.
Михаил Васильевич был приглашен в восприемники ребенка князя Ивана Воротынского, Екатерина – в восприемницы. На крестильном пиру Скурлатовна поднесла Скопину почетную чашу за здравие крестника. Скопин, как полагалось по обычаю, поднялся и осушил чашу. По всей видимости, злодеи перестарались с дозой яда: кровь в то же мгновение хлынула у него из носа, лицо потемнело. Князь потерял сознание.
Москва была объята ужасом и отчаянием, горожане пытались разгромить подворье Димитрия Шуйского.
«…и дьявольским омрачением злодеянница та… кума подкрестная, подносила чару пития куму подкрестному и била челом… И в той чаре — питие уготовано лютое, питие смертное».
Михаил Васильевич отошел ко Господу 23 апреля (3 мая) 1610 года, после двух недель тяжких мучений.
Война, казалось уже почти завершенная Скопиным, продолжилась. Продлилась и смута. Шуйские, во главе с царем Василием, были пленены врагами.
Однако удача отвратилась уже от завоевателей. Скопин-Шуйский переломил и бранный ход, и пораженческие настроения в народе. Он напомнил знати о чести.
В исторической науке интерес к личности и роли Михаила Васильевича Скопина-Шуйского начал расти с рубежа XIX столетия. Пожалуй, впервые ему воздает должное «История Государства Российского» Высочайшей милостью Историографа Н.М.Карамзина.
В сталинский период (не без личного участия этого знатока всех наук) имя Скопина попало под негласный запрет. Причиной тому послужили юношеские походы воеводы против изменника Болотникова, возведенного тогда в «народные борцы с царизмом».
В 2009, к годовщине битвы под Калязином, на месте подвига русского войска князю был воздвигнут памятник с птицей-скопой, попирающей вражеские знамена.
Е.П. Чудинова
